Мы дошли до поворота дороги, когда девочка вдруг радостно ойкнула и немедленно показала пальцем налево.
— Вон моя мама!
Я проследил за ее рукой.
— Вон моя мама!
Я проследил за ее рукой. Похоже на то. Высокая стройная блондинка в довольно короткой юбке и ярко-красной жилетке шла от домов в сторону магазина, постоянно вертя головой и сканируя глазами окрестности.
— Это твоя мама?
— Да!
— Точно?
— Да! — еще громче выкрикнула девочка.
— Ну так беги к ней, кроха! — отпустил я руку девочки, радуясь, что поиски заняли всего две минуты.
В этот момент волна странного и неприятного ощущения накрыла меня с ног до головы. Стало зябко и неуютно, словно я стоял под холодным ветром. А еще по коже пошли мурашки. Чувство опасности, многократно проверенное в Аберене и Ругии, сейчас ожило и довольно бесцеремонно давало знать — плохое рядом.
Посмотрев вокруг и не обнаружив ничего подозрительного, я перевел взгляд на девочку. Она уже скрылась за коробкой газетного киоска. От него к домам шла узкая тропинка. Мамаша, видимо, заметила дитя, потому что побежала ей навстречу.
Я еще секунду смотрел на женщину, а когда повернул голову обратно, обнаружил, что с двух сторон ко мне летят трое здоровых мужиков с перекошенными лицами и сжатыми в кулаки пальцами.
— Стоять!
— Стой, сука!
Я не успел ни удивиться, ни испугаться, ни даже сообразить, кто бы это мог быть. Одно успел понять — меня убьют. Здесь и сейчас. Немедленно.
Дальше работали рефлексы, помноженные на необъятную ярость того, кто уже давно сидит во мне и ждет команды «фас».
Первые двое попробовали с разбегу свалить меня ударами ног в живот и спину. Один промахнулся, второй встретил жесткий блок, потерял равновесие и пропустил удар по шее. Он упал на асфальт немного раньше напарника. Тот получил каблуком в пах и коленом в горло.
Третий, самый верткий, успел схватить меня за руку, с ходу попробовал провести сложный прием — удар коленом и бросок, — нарвался на встречный выпад и замертво упал прямо на своего товарища.
Весь бой — секунд восемь. Три тела лежали на асфальте, и только одно шевелилось, издавая сдавленные хрипы.
Я быстро глянул по сторонам, вполне законно ожидая продолжения, и увидел, как от стоявшей у магазина машины бежит еще один здоровяк, размахивая пистолетом и угрожающе вопя во всю глотку:
— Стоять! Стреляю!
И буквально тут же с другой стороны раздался властный голос, легко перекрывший вопль:
— Ни с места! Милиция!
У дороги с пистолетом в руке стоял Разгонов. Ствол смотрел на бегущего человека, а палец быстро выбирал свободный ход спускового крючка.
Бегущий встал как вкопанный. Замер, глядя в черное дуло пистолета, свой ствол держал за спусковую скобу одним пальцем. Глядя широко раскрытыми глазами на майора, хрипло выдохнул:
— Свои. Милиция. Уголовный розыск!
— Что? — Разгонов, не опуская оружия, сделал два шага вперед. — Ствол на землю, покажи удостоверение.
Тот повиновался. Дрожащей рукой достал корочки, со второго раза открыл и торопливо произнес:
— Товарищ майор, я вас знаю. Вы из РУБОПа. А мы…
Разгонов подошел к нему вплотную, глянул на удостоверение, перевел взгляд на лежащих, помянул мать и спросил:
— Какого черта вы тут делаете?
— Маньяка задерживаем!
И ткнул пальцем в меня.
До сего момента я молча взирал на происходящее, соображая, что бы все это могло значить, и наблюдая за поверженными противниками (дабы не встали). Но услышав слова о маньяке, вздрогнул и зло рявкнул:
— Кто маньяк?
Оперативник сделал шаг назад и испуганно хлопнул глазами. Мой рык явно был ему не по душе.
Разгонов врубился в ситуацию быстрее всех. Убрал пистолет, вернул удостоверение оперативнику и достал небольшую радиостанцию:
— Ольха-восемь, я второй. Срочно «скорую помощь» и нашу машину.
Он продиктовал адрес, выслушал ответ, убрал станцию обратно, еще раз глянул на бездыханные тела и громко выругался:
— Черт знает что!
— … Ориентировки кто сочинял? Приметы кто указывал?! Не хрена на других валить, сами обосрались!
— У нас три трупа за пять дней! Мы этого пидора в глаза не видели, только со слов единственной свидетельницы! А она в реанимации лежит, помнит, что высокий и бритый. Какая тут, на хрен, ориентировка?!
— И что теперь? Хватать всех подряд? Твои церберы сколько людей искалечить успели? Ничем не виноватых! В глаза того мудака не видевших! Мне уже доложили, трое мужиков в больницах с травмами разной степени тяжести! Это тоже стечение обстоятельств?!
— А что нам, сидеть и ждать, пока он трупами всю Рязань устелет? Скоро сады и школы опустеют. Никто детей из дому не пускает! Что ты прикажешь делать, майор?
— Работать! Работать, а не хватать всех, кто хоть немного похож на ваш сраный портрет! Иначе погоны потеряешь и сам сядешь!
Ор стих, перестав долбить в барабанные перепонки левого уха. Небольшое затишье. Сейчас достанется перепонкам правого. Потом снова левого. И так далее.
Воздействие на уши продолжалось минут пять. Орали двое, но со стороны можно было подумать, что кричит взвод вокалистов Большого театра. Я как раз сидел почти между ними и принимал все шумы на свои уши. Нелегкая доля.
Ругались два майора. Два мента. Один — Разгонов. Второй — начальник уголовного розыска РОВД, по чьему прямому приказу меня пыталась завалить группа захвата.