Они высказывали наболевшее, выворачивали наизнанку души, яростно ругали руководство, что армейское, что политическое, скрежетали зубами, вспоминая погибших друзей и сослуживцев. Потом, иссякнув и потеряв пыл, наливали водку и в который раз пили третий тост. Молча, до дна. За тех, кто не вернулся…
Мы офигевали. Мы были в прострации. Мы, успевшие отметиться практически во всех «горячих точках», испачкавшие руки в крови по локти и навидавшиеся всего. Но от того, что происходило в Чечне, нас бросало то в жар, то в холод. Это не война! Это планомерное уничтожение армии и народа. Это… полный звиздец!
А рассказывали только трое офицеров! Что скажут двадцать? Сорок? Сто?..
Но у меня в голове кипело сильнее, чем у парней. У меня за спиной почти два года своей войны. Большой опыт командования. У меня за спиной полномасштабная война, пусть и скоротечная, и пусть я воевал не на передовой, а чистил тылы!
И я знал, как может быть построен процесс и что можно получить при грамотном планировании, исполнении и бережном отношении к армии и полиции. Поэтому рассказы офицеров вызывали у меня дикое чувство ирреальности происходящего. Этого не может быть! Этого не должно быть!
Но вот они, трое фронтовиков, трое офицеров, прошедших весь этот ад, выживших вопреки всему.
Поэтому рассказы офицеров вызывали у меня дикое чувство ирреальности происходящего. Этого не может быть! Этого не должно быть!
Но вот они, трое фронтовиков, трое офицеров, прошедших весь этот ад, выживших вопреки всему. Они не врут и не сочиняют. Выходит, там и вправду происходит нечто, напоминающее целенаправленную бойню с обеих сторон!
Некоторые моменты меня сильно заинтересовали, и я задал несколько наводящих вопросов. И, наверное, слегка переборщил. Потому что в какой-то момент сидевший во главе стола майор — Дмитрий Усольцев — вдруг вскинул голову и совершенно трезвым голосом спросил:
— Ты что — воевал?
— То есть? — удивился я.
— Спрашиваешь о том, чего гражданский знать никак не может. Вот и говорю — ты воевал. Где?
Серега, видя, что майор насел на меня, примирительно сказал:
— Все мы где-то когда-то воевали. То там, то здесь.
— Это как понять? — посмотрел на него один из капитанов — Николай. — В Приднестровье, что ли? Или в Югославии?
— Так… Бывали… — неопределенно протянул Марк. — Мимо проскакивали.
— Да ладно, мужики, — примирительно произнес третий офицер — Игорь. — Нашли тему. Все выпускники дурки [10] последних двадцати лет где-то когда-то воевали.
Майор еще несколько секунд буравил меня пристальным взглядом, потом разлил водку по стаканам.
— Ладно. Я в ваши дела не лезу. Раз воевали, значит, воевали. Давайте за мир, мужики! Чтобы больше похоронок не писать и «двухсотых» домой не отправлять!
… Разъезжались мы после двадцати двух часов. И хотя выпито было немало, но пьяным себя никто не ощущал. Напряжение от тяжелого разговора напрочь перебило алкоголь, даже голова не шумела.
— Хреновые дела творятся там, — вздохнул Марк, когда мы ехали в метро (машины мы предусмотрительно оставили на стоянках). — Если дело так и дальше пойдет, в армии никого не останется.
— В армии и так уже никого не осталось, — угрюмо буркнул Серега, отсутствующим взглядом глядя на схему метрополитена. — Разваливать нечего. Просто добьют последних солдат и офицеров, и все.
Повисла пауза. Мы сидели в углу вагона, незряче глядя перед собой. Мимо сновали пассажиры, коверкая язык, ныл попрошайка, стайка молодежи обсуждала новый фильм, какой-то пьяный мужик нудно гудел на ухо дородной тетке, сидящей напротив нас. Обычная суета и толкотня московского метро, на которую никто никогда не обращает внимания, сейчас вызывала отвращение. Галдят, жуют, пьют, шевелят губами… Словно никто и не слышал ни о Чечне, ни о тысячах погибающих там людей. Всем все по фигу! Словно на другой планете живут.
— Артур, — подтолкнул меня Серега. — Что, по-твоему, в первую очередь бросается в глаза в этой… войне? Если не трогать политику.
— Масштабы, — почти сразу ответил я. — Странности управления. Туда согнали массу различных подразделений со всей России, зачастую сборную солянку, создали сводные полки, бригады, дивизии. МВД, армия, ФСБ… Много генералов, мало войск. Обученность и снаряжение которых вызывают ступор. По-хорошему для полной зачистки такой территории хватит двух полнокровных армейских корпусов, дивизии внутренних войск, ну и трех сводных полков всяких там СОБРов, ОМОНов… Ну и разумеется, средства усиления.
Авиация армейская и фронтовая, артиллерия ствольная и реактивная. Кроме того — хорошая разведка. Войсковая, агентурная, электронная, радиотехническая, космическая… всякая. Жесткий режим зоны конфликта, отсутствие третьих лиц, режим прифронтовой полосы. Чтобы ни один комар ни в одну, ни в другую сторону…
— Если всю армию прошерстить, может, на два корпуса сил и народу наберется, — невесело усмехнулся Марк.
Я кивнул и, видя, что Сергей продолжает слушать, добавил:
— Командовать должен кто-то один. Армейский генерал на уровне командарма. Остальные, даже из других ведомств, — в подчинении. И больше никаких шишек… тем более из Москвы.