Парни помогли охраннику привести Корешкова в чувство и отвести к машине. Инцидент был исчерпан, но настроение у меня упало. Как ни крути, но Корешков — правая рука Жорки. Или левая, не важно. Как еще скажется ссора на мне. Жорка может и прекратить занятия. А мне сейчас, в новых условиях, не хотелось бы терять такой источник дохода. Хотя бы еще пару месяцев. Потом трын-трава.
… Вот с такими невеселыми мыслями я и приехал на свидание. Потому и не смог уловить момент, когда надо остановиться и свернуть тему.
— … Ты когда последний раз с нами был? — несколько громче обычного спрашивает Наташа. — Я даже не помню, когда ты со мной ходил куда-нибудь! Только дома, только чуть-чуть…
Она стояла у телевизора, в короткой юбке и легкой короткой футболке, с распущенными волосами. Руки уставлены в бока, щечки красные. Прелесть, а не девочка.
— Тебе одно надо — в постель меня затащить! — обвинительно произнесла прелесть. — Тут ты сил не жалеешь. А больше ничего не надо.
Смотреть на нее одно удовольствие. Слушать — другое. Гораздо меньшее. Я раньше и не подозревал, что моя подружка может так говорить. Думал, что она гораздо… мягче, что ли. Спокойнее, тише.
Куда там! Сейчас это ураган. Кипящая лава. Нет, до разъяренной фурии ей далеко, но с меня и этого довольно.
— Неужели тебе, кроме секса, ничего не надо? Я только для постельных услад?
Услады, к слову, вещь обоюдная. И в постели сия оскорбленная особа не смирная робкая овечка. Далеко нет! Однако упоминать об этом сейчас глупо. И вообще спорить глупо. Потому что бессмысленно.
— Милая, может, не стоит так утрировать? Давай обойдемся без ссоры? Честное слово, у меня нет сил на нее…
— У тебя вообще нет сил ни на что! Даже сходить со мной на рынок не мог. Пришлось ребят просить.
Рынок — это общее понятие культпохода по торговым точкам. Начиная с соседнего магазина и заканчивая огромными торговыми домами. Наташа, как и многие женщины, такие походы обожает. Причем больше процесс, чем конечный результат. Всякие там примерки, просмотры, оценки, переоценки. Косметика, одежда, обувь, сувениры, продукты, головные уборы, техника, мебель… Она женщина, и ругать ее за это глупо. Как нельзя ругать мужчин за ярую нелюбовь к таким мероприятиям.
— Мне стыдно перед ними, — продолжает сетовать моя краса. — Мой парень и не может помочь…
К слову — друзья. Зря я в свое время не придал особого значения одной фразе, брошенной как-то Леней, мол, мы с детства как одна семья. Видимо, они и верно стали чем-то вроде семьи. Своеобразной. И проблемы одного обсуждаются чуть ли не на общем совете. Вот и наш случай стал достоянием гласности. В их компании принято — вместе так вместе.
Понятно, я здорово выбиваюсь из общего строя. Судя по всему, Наташку забросали советами и рекомендациями. Вот он, недостаток старых компаний — много болтовни. Есть вещи, что никогда не выносят на обсуждение. А детишки этого пока не знают. И знать не хотят.
— Вот что, Наташ. Как относятся к нашим делам твои друзья, меня мало волнует. Это только наше дело. Я не хочу, чтобы наши отношения стали предметом застольной беседы.
— Это мои друзья, — встает на их защиту Наташка.
— Я всегда с ними делилась самым… самым…
— Всем, — подсказал я.
— Да.
— Плохо. Пора отвыкать. Тебе не десять лет, ты не в песочек играешь и не о наряде кукол говоришь.
Наташка упрямо задирает нос и фыркает. Совсем как котенок.
— Не смей так о них!
— И не смею. Я вообще не о них, а о тебе. Прости, милая, но я вышел из того возраста, когда что и как делать выносится на обсуждение. Ты — моя девушка, а значит, часть меня. Посему будь добра играть по моим правилам. По правилам взрослых. Тем более ты уже совершеннолетняя. Даже перед родителями не обязана отчитываться.
Моя отповедь сбила ее с толку. Раньше я не позволял себе говорить с ней в таком тоне. Она замолчала, не зная, как реагировать. В своем безмолвном гневе Наташка прекрасна. Свежа, взволнована, красива… Что за прелесть… пока молчит!
Но вот ответ созрел в ее длинноволосой головке, глаза блеснули отнюдь не добрым блеском, губы вспухли и раскрылись.
— Ты не имеешь права обсуждать моих друзей и меня! Я не твоя рабыня или наложница! Сама знаю, что делать!
Слова грозные, громкие, а на глаза наворачиваются слезы. Обида глушит?
— Ты!.. Ты…
Левая рука зажимает рот, стремительный поворот тела и шлепанье сандалий — оппонент покидает поле брани и уходит в другую комнату. Если слух не подводит — с целью пролить слезы в одиночестве. Дабы грубый мужлан не увидел и не восторжествовал. Или просто захотела побыть одна? Женщин иногда нельзя понять. Никак.
Я хлопнул по подлокотнику ладонью, встал, шевельнул губами, выдавая соленую руладу. Только этого не хватало! Да еще сейчас!
Вообще-то мы и раньше пару раз ссорились. По мелочи, не сильно. С кем не бывает. Но тема-то одна и та же — отношения с компанией и постоянные исчезновения. Не ясно только, кого это больше не устраивало — ее или компанию?
Я глянул на часы. Сегодня вечером мы договорились с Юркой, что едем за город — провести тренировку на настоящем оружии. Специально выбрали день, чтобы никто нам не помешал. Собственно, и к Наташке я приехал сказать об этом, а также о том, что вечером с ними не пойду. Теперь новость только усугубит положение дел.