Это был мужчина лет тридцати пяти-сорока, среднего роста, в темных брюках и какой-то накидке, похожей на пиджак, длиной почти до колен. Темные волосы доставали до плеч и были сродни пышной шевелюре а-ля Пугачева. Шел этот человек широким размашистым шагом, неся в левой руке кейс. Судя по всему, он только вышел из помещения — одежда и волосы сухие.
Видимо, он услышал шум мотора, а может, просто ловил тачку, но когда до него оставалось метров тридцать, он подошел к бордюру и поднял руку.
«Поп, — сообразил я, видя окладистую бороду и пробор посреди лба. — В церковь топает.
Миг поколебавшись, я врубил поворотник и свернул к обочине. Священник открыл дверцу и приятным баритоном сказал:
— Бог в помощь! До храма не подвезете?
«Интересно, деньги платить собирается или хочет за счет своего сана проскочить?» — мелькнула озорная мысль.
Внезапно настроение изменилось, из мрачного стало просто… никаким. В таком состоянии я мог сделать что угодно. И сказать тоже. От «по церквям не шляемся» до «садись, братан».
— Сидай.
Священник быстро сел рядом, аккуратно прикрыл дверцу, что выдавало немалый опыт езды, и положил кейс на колени. Я глянул в зеркальце заднего вида и вывернул на дорогу.
Попутчик уселся поудобнее, с интересом посмотрел по сторонам. Тем более посмотреть есть на что. Салон был капитально переделан: задние сиденья сняты, за счет чего багажник достиг гигантских размеров, а передние сиденья могли отодвигаться назад довольно далеко.
На свободном месте мне поставили небольшой холодильник и ящик. В общем, стала «восьмерка» двухместной спортивной машиной.
Я думал, священник спросит о переделке, но тот задал совершенно иной вопрос:
— Вы не верующий?
— Что? — не понял я.
— Смотрю, икон нет, — кивнул он на панель. — Практически все водители ставят на панель иконы, а некоторые целый иконостас.
— А-а… — сообразил я. — Как-то обхожусь без амулетов.
— Но это же не амулеты! — несколько возмущенно воскликнул тот. — Святые лики назвать…
— Амулетами? А как называть, если их используют в качестве оберегающих амулетов? Какая разница, носят ли на шее или вешают на панель?
Священник недовольно поправил ворот рубашки, покосился на меня, видимо, сдерживая себя, чтобы не сказать резкость человеку, который подвозил его. Но все же не выдержал, укоряюще бросил:
— Вы рассуждаете как язычник!
— Ох, е-моё! — с насмешкой глянул я на него и заметил горящие глаза и поджатые губы ревностного служителя христианской религии. — Больше тысячи лет прошло с тех пор, как князь Владимир огнем и мечом крестил Русь, вырубая свой народ, а вы все не успокоитесь! Никак не прекратите воевать с теми, кого уничтожили столько веков назад. Ведическая культура уничтожена почти подчистую, а у вас, православных христиан, то ли совесть от содеянного не на месте, то ли пыл битвы не угас?!
Он взглянул на меня с таким удивлением, словно за рулем сидел инопланетянин. Даже рот раскрыл.
Впрочем, понять изумление можно. Слишком не вязался мой вид с прозвучавшими словами. Действительно, сидит эдакий крепыш с нехилой фигурой, на голове — короткий ежик стрижки, какую предпочитают носить парни определенного рода занятий. Лицо явно не отягощенное интеллектом, взгляд суровый, с прищуром, подбородок каменный. Типичный боец какой-нибудь группировки, ярко выраженный спортсмен-«силовик», способный легко проломить ударом кулака пару кирпичей, но не знающий, с какой стороны читать книгу.
Я вдруг вспомнил, как однажды в столице меня не хотели пускать в одно заведение — думали, что пришел делегат от бригады за «данью». И только вмешательство человека, к которому, собственно, я и пришел, уладило ситуацию.
— Вы… Вы… — попробовал священник что-то сказать, но слова застревали в зубах.
— Вы не согласны, патер? — не удержался я от шпильки. — По-вашему, дело обстояло не так?
— Не так… не знаю…
— Напрасно. Я полагал, что в семинарии дают хорошее гуманитарное образование. А уж историю христианства на Руси преподают подробно. Или у вас, как и везде, принято умалчивать о сомнительных деталях?
— Свет божьего посвящения принес благо на Русь! — не нашел других аргументов священник. Судя по напору, он пришел в себя — ведь я затронул знакомую ему тему. — Косневшая в язычестве Русь ощутила благость Божью!
— Да ладно вам!.. Не на проповеди. Религия, принесенная на остриях копий, не может быть благом. Скажите, если бы сейчас в России начали повсеместно вводить ислам, а несогласных косить из автоматов, что бы вы сказали?
— Но как такое можно? В наше просвещенное время насилием заставлять православных принимать чуждую религию?! Это против закона.
Мне стало скучно. Поп-попутчик, видимо, либо недавно получил сан, либо не был силен в диспутах. По сравнению с ним Павел — настоятель храма в Ругии — выглядел гораздо предпочтительнее.
— Давайте оставим религиозную тему в покое.
Идея была неплоха, но священник не мог закончить спор поражением. Профессиональная честь задета.
— Вы не христианин? Не верующий?
— Я далек от религий. Любых. А насчет веры… Вопрос сложный. Я человек не верующий, а верящий. В то, что для меня важно. Возможно, именно это мой бог. Или Бог.