«Я получил Вашу телеграмму от 8 октября и лично внимательно изучил моменты, на которые Вы обращаете внимание. Я их тщательно обдумал так же, как и начальники штабов. Я обеспокоен возможностью того, что наши армии понесут поражение в результате действий противника, обладающего превосходящими, если не считать авиации, силами, находящимися под командованием человека, известного своей смелостью и находчивостью. Особенно необходимо обеспечить абсолютную безопасность нашей позиции на линии, которую мы надеемся занять в Италии.
Вполне понимая Ваши затруднения в восточной части Средиземного моря, я, посылая свою предыдущую телеграмму, руководствовался мыслью, что не следует допускать отвлечения сил с Итальянского театра военных действий, если это может поставить под угрозу безопасность союзных армий в Италии, и что никакие действия для достижения более мелких целей не должны ставить под угрозу успех операции «Оверлорд».
В настоящее время мы почти полностью располагаем всеми необходимыми фактами, чтобы на их основании судить, как далеко может завести нас операция на Родосе. Эта операция не ограничится захватом Родоса, но неизбежно предполагает, и немцы это прекрасно понимают, наше намерение пойти дальше. В противном случае Родос будет находиться под угрозой обстрела со стороны Коса и Крита.
Я был за то, чтобы попытаться обеспечить хотя бы какую-нибудь точку опоры на Додеканесских островах, но так, чтобы это не завело нас слишком далеко; в настоящее время положение складывается таким образом, что нам придется не только хорошо подготовить и энергично вести данную операцию, но и пойти значительно дальше, что в свою очередь вызывает необходимость отвлечения сил, главным образом не наземных, а морских и воздушных, из какого-то другого источника, которым неизбежно должна стать Италия, операция «Оверлорд» или, возможно, десантные операции Маунтбэттена. Таким образом, проблема такова: начинать ли нам балканскую кампанию, действуя при этом с юга, или же мы можем добиться большего при большей безопасности, быстро продвигаясь на позиции севернее Рима, о которых мы договорились? Мне представляется, что здесь союзники создадут более серьезную угрозу Балканам, чем неизбежно рискованные десантные операции против Родоса, при очевидной для противника нехватке у нас необходимых средств для дальнейших действий. Если руководствоваться стратегической точкой зрения, то я спрашиваю себя, куда мы двинемся после захвата Эгейских островов? И наоборот, куда двинутся немцы, если они в течение некоторого времени будут владеть этими островами?.. »
Как показали дальнейшие события, Рим был взят лишь через восемь месяцев. В течение осени и зимы в выполнении задачи перебазирования англо-американских тяжелых бомбардировщиков из Африки в Италию было занято в 20 раз большее количество судов, чем то, с помощью которого можно было захватить Родос за две недели. Родос оставался занозой в нашем теле. Турция, наблюдая такую исключительную инертность союзников близ своего побережья, стала гораздо менее уступчивой и отказалась предоставить нам аэродромы.
Американский штаб навязал свою точку зрения, а расплачиваться должны были англичане. Хотя мы боролись за то, чтобы сохранить свою позицию на Леросе, судьба наших небольших сил там была фактически решена. Мы предоставили добровольно в распоряжение Эйзенхауэра все наши лучшие силы, наземные и воздушные, в количестве гораздо большем, чем то, о котором была достигнута договоренность в Вашингтоне в мае и в Квебеке в августе, и приложили колоссальные усилия к укреплению армии в Италии, намного превзошедшие планы ожидания верховного командования, а теперь нам приходилось как-то выходить из положения с теми немногими силами, которые остались в нашем распоряжении. Жестокая бомбардировка Лероса и Самоса явно была лишь подготовкой к германскому наступлению. Численность гарнизона на Леросе была доведена до бригады — три отличных батальона английской пехоты, переживших осаду и голод на Мальте и все еще не восстановивших полностью свои силы.
В день падения острова Кос адмиралтейство отдало приказ о посылке сильного подкрепления, включая пять крейсеров, в Эгейское море с Мальты. Генерал Эйзенхауэр также отправил, в качестве временной меры, два полка истребителей дальнего действия на Средний Восток. Их присутствие скоро дало себя знать. 7 октября вражеские суда, доставлявшие подкрепления на остров Кос, были уничтожены действиями наших кораблей и авиации. Несколько дней спустя наши корабли потопили еще два транспорта. Однако 11 октября истребители дальнего действия были отозваны. В связи с этим наши корабли снова очутились в таких же условиях, в каких они вели битву за Крит два года назад. Противник обладал господством в воздухе, и наши суда могли действовать, не рискуя серьезными потерями, только по ночам.
Отозвание истребителей решило судьбу Лероса. Противник мог без серьезных помех продолжать накапливать свои силы рассредоточенными группами малых судов. Теперь мы знаем, что положение с судами у противника было критическое. Задержка наступления на Лерос объяснялась главным образом опасениями противника, что союзники перейдут в Адриатическом море в наступление. 27 октября мы узнали, что четыре тысячи человек из состава германских альпийских войск и много десантных судов прибыли в Пирей, видимо, по пути следования к Леросу, а с начала ноября начали поступать сообщения о передвижениях десантных судов, предвещавшие близкое наступление. Скрываясь от наших эсминцев по ночам между островами, двигаясь небольшими группами днем под сильным прикрытием истребителей, германские войска и самолеты продолжали сосредоточиваться. Наши военно-морские и воздушные силы не были в состоянии помешать их осторожному приближению.