«1. Отказ русских разрешить американским самолетам доставлять припасы героическим повстанцам в Варшаве, усугубленный их полным нежеланием доставлять припасы по воздуху на расстояние лишь немногих десятков миль, является эпизодом, имеющим глубокое и далеко идущее серьезное значение. Если, — а это почти несомненно, — после победы немцев в столице начнется массовая резня, то последствия этого полностью нельзя определить.
2. Я готов послать личное послание Сталину, если Вы считаете это разумным и если Вы сами пошлете отдельно аналогичное послание. Гораздо лучше двух отдельных посланий было бы совместное послание, подписанное нами обоими.
3. Славные и гигантские победы, одерживаемые во Франции войсками Соединенных Штатов и Англии, значительно меняют ситуацию в Европе, и вполне может оказаться, что победа, завоеванная нашими армиями в Нормандии, затмит своим величием все, чего русские достигли в каком-либо отдельном случае. Я поэтому считаю, что они будут относиться с каким-то уважением к нашим словам, если они выражены ясно и просто. Мы являемся странами, которые защищают великие дела, и мы должны давать правильные советы во имя мира во всем мире, даже при наличии риска, что Сталин обидится. Весьма возможно, что он и не обидится».
Два дня спустя мы отправили следующий совместный призыв, составленный президентом.
Премьер-министр, Италия, и президент Рузвельт — маршалу Сталину
20 августа 1944 года
«Мы думаем о том, какова будет реакция мирового общественного мнения, если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты. Мы полагаем, что все мы трое должны сделать все от нас зависящее, чтобы спасти возможно больше находящихся там патриотов. Мы надеемся, что Вы сбросите наиболее необходимое снабжение и оружие полякам — патриотам Варшавы. В ином случае, не согласитесь ли Вы помочь нашим самолетам сделать это весьма быстро? Мы надеемся, что Вы это одобрите. Фактор времени имеет крайне важное значение».
Мы получили следующий ответ:
Маршал Сталин — премьер-министру и президенту Рузвельту
22 августа 1944 года
«Ваше и г-на Рузвельта послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения.
Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.
С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это, будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».
Премьер-министр — президенту Рузвельту 25 августа 1944 года
«Поскольку Сталин в своем ответе уклоняется от определенных вопросов, которые были поставлены, и ничего не добавляет к тому, что нам известно, я предлагаю дать ему ответ следующего содержания:
«Мы искренне желаем направить американские самолеты из Англии. Есть ли какие-либо причины, почему заправочные пункты, выделенные нам за русскими линиями, не могли бы быть использованы этими самолетами для посадки без предварительного выяснения, для каких целей они были использованы в пути? Этим способом Ваше правительство могло бы сохранить принцип отмежевания от данного эпизода. Мы уверены, что если поврежденные английские или американские самолеты совершат посадку за линией Ваших армий, то благодаря Вашей обычной любезности им будет оказана помощь. Наши симпатии на стороне этих „почти невооруженных людей“, которых их исключительная преданность побудила атаковать немецкие танки, орудия и самолеты, но мы не заинтересованы в том, чтобы обвинять людей, подстрекавших к восстанию, к которому Московское радио, несомненно, призывало неоднократно. Мы не думаем, что с прекращением сопротивления кончатся гитлеровские зверства, а скорее считаем, что именно с этого момента они станут еще более чудовищными. Варшавская резня, несомненно, будет делом, чреватым неприятностями для нас, когда все мы встретимся в конце войны. Мы поэтому предлагаем послать самолеты, если Вы прямо этого не запретите».
В случае если он не даст ответа, по моему мнению, мы должны послать самолеты и выжидать дальнейшего развития событий. Я не могу поверить, чтобы с ними плохо обращались или чтобы их задержали. После того как эта телеграмма была подписана, я узнал, что русские даже пытаются забрать Ваши аэродромы под Полтавой и в других местах за линией их фронта».
Ответ был неблагоприятным.
Президент Рузвельт — премьер-министру 26 августа 1944 года
«Я не считаю, что для общих перспектив войны будет выгодным, если я присоединюсь к Вам в предложенном послании Сталину, но я не возражаю против того, чтобы Вы отправили такое послание, если Вы сочтете это целесообразным. Делая такой вывод, я учитывал нынешнее отношение Дяди Дж. к оказанию помощи подпольным силам в Варшаве, как это указано в его послании Вам и мне, и его определенный отказ разрешить использование нами русских аэродромов для этой цели, а также теперешние переговоры американцев по вопросу о дальнейшем использовании других русских баз».