Сталин не считал желательным продолжать попытки сформировать объединенное польское правительство, пока не будет согласован вопрос о границах. Если бы этот вопрос был урегулирован, он с готовностью согласился бы с тем, чтобы Миколайчик возглавил новое правительство. Лично я считал, что не менее серьезные трудности возникнут при обсуждении вопроса о слиянии польского правительства с люблинскими поляками, представители которых по-прежнему производили на нас самое скверное впечатление и являлись, как я сказал Сталину, «лишь выразителями советской воли». Они, несомненно, также мечтали о том, чтобы править Польшей и, таким образом, были своего рода квислингами. При всех обстоятельствах наилучший выход состоял в том, чтобы обе польские делегации вернулись туда, откуда они приехали. Я очень остро ощущал ответственность, которая лежала на мне и на министре иностранных дел в связи с попытками разработать предложения в отношении русско-польского урегулирования, и знал, что даже навязывание линии Керзона Польше вызовет критику.
В других областях были достигнуты значительные успехи. Решимость Советского правительства выступить против Японии после разгрома Гитлера была очевидной. Это должно было оказаться исключительно ценным для сокращения сроков всей войны. Я был уверен, что в отношении Балкан при данных условиях была достигнута наилучшая договоренность. Наряду с успешными военными действиями это должно было привести сейчас к спасению Греции, я не сомневался также в том, что наше соглашение о проведении совместной политики из расчета 50: 50 процентов в Югославии есть наилучшее решение наших трудностей, учитывая поведение Тито и прибытие русских и болгарских войск под командованием русских для оказания помощи на его восточном фланге.
В нашем узком кругу мы, безусловно, беседовали с такой непринужденностью, свободой и сердечностью, каких еще никогда не удавалось добиться в отношениях между нашими двумя странами. Сталин несколько раз говорил о личном уважении ко мне, и я уверен, что он говорил искренне. Однако я еще больше убедился в том, что он чем-то озабочен. Как я говорил своим коллегам на родине, «седока одолевают мрачные мысли».
Вечером 17 октября состоялась наша последняя встреча. Только что поступило сообщение, что немцы в порядке предосторожности арестовали адмирала Хорти сейчас, когда разваливается весь германский фронт в Венгрии. Я выразил надежду, что к Люблянскому перевалу удастся продвинуться как можно быстрее, и добавил, что, по моему мнению, война вряд ли окончится до весны. Затем у нас состоялся первый разговор по вопросу о Германии. Было решено, что Европейская консультативная комиссия должна детально обсудить эту проблему.
Возвращаясь самолетом на родину, я сообщил президенту дальнейшие подробности наших переговоров.
Премьер-министр — президенту Рузвельту 22 октября 1944 года
«1. В последний день нашего пребывания в Москве Миколайчик встретился с Берутом, который признался, что сталкивается с трудностями. 50 его сторонников были убиты в прошлом месяце. Многие поляки предпочли бежать в леса, лишь бы не присоединяться к его войскам. Приближающаяся зима предвещает тяжелые условия за линией фронта, поскольку русская армия продвигается вперед, используя весь транспорт. Он настаивал, однако, на том. что если Миколайчик будет премьером, он (Берут) должен иметь 75 процентов своих сторонников в кабинете. Миколайчик предложил, чтобы была представлена каждая из пяти польских партий, при этом он должен иметь четыре из пяти лучших постов, на которые он назначил бы людей из числа тех, кто не вызывает неприязни у Сталина.
2. Позже по моей просьбе Сталин принял Миколайчика и в течение полутора часов вел с ним очень дружественную беседу. Сталин обещал помочь ему, а Миколайчик обещал сформировать и возглавить правительство, абсолютно дружественное по отношению к русским. Он изложил свой план, но Сталин дал ясно понять, что люблинские поляки должны иметь большинство.
3. После обеда в Кремле мы прямо заявили Сталину, что если правительство не будет состоять на 50 процентов из сторонников Миколайчика плюс он сам, западный мир не будет убежден в том, что сделка была добросовестной, и не поверит, что создано независимое польское правительство. Сталин сперва ответил, что его удовлетворит соотношение 50: 50, но быстро поправил себя, назвав худшую цифру. Одновременно Иден занял аналогичную позицию в отношении Молотова, который, казалось, лучше понимал этот вопрос. Не думаю, что вопрос о составе правительства окажется непреодолимым препятствием, если все остальное будет урегулировано. Миколайчик ранее объяснил мне, что, возможно, публично будет сделано одно заявление, чтобы спасти престиж люблинского правительства, а за кулисами между поляками будет достигнута другая договоренность.
4. Помимо вышеуказанного, Миколайчик намерен доказать своим лондонским коллегам необходимость согласиться на то, чтобы граница России проходила по линии Керзона и включала Львов. Я надеюсь, что нам, быть может, удастся добиться урегулирования даже в ближайшие две недели. Если это удастся, я пошлю Вам телеграмму о том, в какую конкретную форму это вылилось, чтобы Вы могли сообщить, хотите ли Вы опубликовать это сейчас или повременить.