12 марта я запросил: «Какова численность войск на плацдарме в настоящее время по спискам на довольствие? Какое количество транспортных средств выгружено там с начала операции? Какой запас продовольствия и боеприпасов там создан, на сколько дней, на чем основывается этот расчет?»
Генерал Александер ответил, что по спискам на довольствии на плацдарме числится 90 200 американских и 35 500 английских солдат. Выгружено около 25 тысяч танков, самоходных орудий и бронемашин, а также автотранспортных средств всех видов. Он сообщил все подробности о запасах продовольствия, боеприпасов и бензина. Запасы были невелики, но со дня на день росли.
В то время как шли битвы, о которых я говорил выше, вокруг Бадольо разгоралась политическая борьба. На Рузвельта напирали со всех сторон, настаивая, чтобы он поддержал серьезные перемены в итальянском правительстве. Он высказал мнение, что нам, пожалуй, следует уступить общественному нажиму.
Мысль о сделке с шестью итальянскими оппозиционными партиями приобретала поддержку в верховном штабе в Алжире, и генерал Вильсон телеграфировал в этом духе объединенному англо-американскому штабу в Вашингтоне и Лондоне. Он был вправе это сделать, так как состоял на службе у обеих стран. Тем не менее моя точка зрения осталась неизменной, и мои коллеги по военному кабинету, понимавшие, какой оборот может принять дальнейшее развитие событий в этом направлении, были согласны со мной.
В этот момент русские осложнили положение, направив в Италию без консультации с нами официального представителя при правительстве Бадольо.
Премьер-министр — президенту Рузвельту 14 марта 1944 года
«Русские объявили, что они направили посла, должным образом аккредитованного при нынешнем итальянском правительстве, с которым формально мы все еще находимся в состоянии войны. Не думаю, что было бы разумно без дальнейшего рассмотрения принять программу так называемых шести партий и потребовать немедленного отречения короля и назначения сеньора Кроче наместником королевства, однако я хочу проконсультироваться с военным кабинетом относительно того, что Вы справедливо называете „важным политическим решением“. Мы находимся в состоянии войны с Италией с июня 1940 года, и Британская империя потеряла 232 тысячи человек, а также понесла потери в кораблях. Я уверен, что наша точка зрения в этом деле будет Вами учитываться. Нам нужно всемерно стараться действовать сообща. Прошу вспомнить, что я публично взял на себя обязательство и что о всяком разногласии наверняка станет известно».
Премьер-министр — президенту Рузвельту 15 марта 1944 года
«Сегодня утром я консультировался с военным кабинетом по поводу предложения о том, чтобы английское и американское правительства одобрили без дальнейших отлагательств программу шести партий. Военный кабинет просил меня заверить Вас, что он полностью согласен с Вами относительно создания в Италии правительства, опирающегося на более широкую базу, и что вопрос о будущей форме управления итальянским народом может быть решен только на основе самоопределения. Он также согласен с Вами в том, что следует с большим вниманием отнестись к выбору момента. Что касается этого, то кабинет считает несомненным, что было бы гораздо лучше не порывать с королем и Бадольо, пока мы не овладеем Римом… По мнению военного кабинета, шесть партий не могут считаться подлинными представителями итальянской демократии или итальянской нации и они не в состоянии в данный момент заменить нам существующее правительство, которое лояльно и действенно работало в наших интересах…
Наконец, кабинет просит меня подчеркнуть, как важно не обнаруживать расхождение во взглядах, могущее существовать между двумя нашими правительствами, в особенности имея в виду самостоятельную акцию России, вступившей в дипломатические отношения с правительством Бадольо без консультации с другими союзниками. Было бы весьма достойно сожаления, если бы по поводу соответствующих позиций наших правительств в парламенте и в печати разгорелись споры, учитывая к тому же, что, выждав несколько месяцев, все три правительства имели бы возможность предпринять согласованную акцию».
На данный момент с этим вопросом было покончено.
Хотя положение у Анцио уже больше не вызывало тревоги, итальянская кампания развертывалась очень медленными темпами. Мы надеялись, что к этому времени немцы уже будут отброшены к северу от Рима и что значительную часть наших армий можно будет высвободить для высадки сильного десанта на побережье Ривьеры в помощь основному вторжению через Ла-Манш. Решение о проведении этой операции, носившей название «Энвил», было принято в Тегеране. Вскоре вопросу об операции «Энвил» суждено было стать предметом споров между нами и нашими американскими союзниками. Однако до реальной постановки этого вопроса многое еще должно было быть сделано в ходе итальянской кампании. Ближайшей задачей была ликвидация тупика у Кассино. Подготовка к третьей битве за Кассино началась вскоре после февральской неудачи, однако плохая погода заставила отложить ее до 15 марта.
На этот раз главным объектом наступления был сам город Кассино. После ожесточенной бомбардировки, в ходе которой было израсходовано около тысячи тонн бомб и 1200 тонн снарядов, наша пехота двинулась вперед. «Мне казалось немыслимым, — рассказывал Александер, — чтобы после восьми часов такой страшной бомбардировки хоть кто-нибудь мог остаться в живых». Тем не менее это было фактом. Наши атаки привели к захвату территории, но первоначальный успех не удалось закрепить, и мы были не в состоянии одолеть противника в этой кровопролитной безрезультатной схватке.