До войны в Тигурене жило двести тысяч человек. Сейчас осталось около ста двадцати. Вывезти даже половину — адский труд.
В первую очередь эвакуировали детей, стариков, женщин. Так что поезда, грузовики и автобусы сопровождал многоголосый гул. Ревели дети, стонали старики, кричали женщины.
Колонны машин часто останавливались, устраивая пробки. Часть машин выходила из строя, и пассажиры вынуждены были идти пешком или ждать следующий транспорт. Сопровождающие, как могли, поддерживали порядок, но их сил явно не хватало.
Понаблюдав за этой кутерьмой, разведчики пришли к выводу, что в такой толчее обнаружить противника, о котором ничего толком не известно, все равно, что найти иголку в стогу сена. Дотерпев до двух часов ночи, Баскаков дал команду отойти обратно.
— Либо их здесь нет, либо мы их проворонили, — сказал он.
— Надо идти в город, — предложил Стасюк.
— Надо. Но только не ночью. Ждем утра.
Энтузиазма в голосе командира не слышалось. Он, как и остальные, отлично понимал — шансы найти пришельцев во много раз меньше шансов налететь на военных или полицию. И тогда сказки о сельских жителях могут не пройти.
Но теперь был вполне допустим и такой риск. Иначе враг и правда исчезнет с концами, ищи его по всей стране.
Летняя ночь не долгая, Баскаков отвел на сон всего два часа. Но разбудить разведчиков не успел. За него это сделала канонада.
Разрывы ложились всего в нескольких километрах западнее города. Пока они были редки, артиллеристы только пристреливались. Судя по султанам взрывов и грохоту, калибры не менее полутора сотен миллиметров. Там же, над западными пригородами Тигурена мелькали в воздухе самолеты.
Разбуженные давно забытым, но таким привычным грохотом разведчики насчитали десятка полтора самолетов различных типов.
— Мать, мать, мать! — протянул Стасюк. — Вот это картина!
— Если так дальше пойдет, часа через два-три они выйдут к городу, — прикинул Севастьянов. — Фронт прорван, но где и какими силами? И что противопоставит коалиция?
— Скоро увидим.
— Что делаем, командир? — спросил Руслан Бесков.
Полковник выматерился в ответ. Толковых идей в голову не приходило.
— Надо идти в город, — предложил Оноженко. — Под шумок можем проскочить.
Баскаков смотрел на столбы дыма. Сейчас в городе будет очень жарко. Лезть туда — все равно, что спускаться в ад.
— Запрягаем подводы, — решился он наконец. — Идем по южной дороге. Заходим от аллеи и дальше к центру. Изображаем попавших в переплет сельчан. В случае осложнений действуем по обстановке.
Заходим от аллеи и дальше к центру. Изображаем попавших в переплет сельчан. В случае осложнений действуем по обстановке. А там как кривая вывезет. Пошли!
Планы пришлось менять на ходу. Все дороги, ведущие в город, кроме восточной, были перекрыты баррикадами и завалами. На одну из них и налетели разведчики.
Поперек широкой асфальтовой дороги была протянута колючая проволока в два ряда. За ней шел завал из бревен, мешков с песком и больших контейнеров с гравием. Такую конструкцию и на танке не возьмешь.
Венчали баррикаду две пулеметные точки и орудийная позиция. Пушка маленькая, почти игрушечная, ствол тонкий, щит узкий и низкий, чтобы за ним спрятаться, надо стоять на коленях. Явно противотанковая. Ждут бронетехнику?
Первая подвода, на которой ехали Стасюк и Оноженко, выехала с грунтовки на дорогу и тут же встала. С баррикады кто-то заорал:
— Эй, остолопы! Валите отсюда! И побыстрее!
Павел вжал голову в плечи, вроде как испугался, подобрал вожжи и несмело спросил:
— А как же проехать-то? К куму вот еду, забрать его семью и вещички…
Из-за мешков показался рослый мужик средних лет в поношенной форме. На погонах угольник и три полосы — штаб-сержант.
— Слышь, тебе ясно сказано: вали отсюда, прохода нет! Если так приспичило родственников найти, дуй по Грунтовской, там еще не перекрыли. Только спеши. А вообще, не лезь в город. Детей и женщин эвакуировали, а кум или работает, или в строю.
— Благодарствую, благодарствую, — забормотал Паша.
Стасюк уже разворачивал подводу, но лошади не очень охотно перебирали ногами. Грохот взрывов пугал их.
— Ну, клячи! — шипел он, дергая вожжи. — Давайте!..
Кое-как подвода развернулась. Через минуту она была за поворотом, скрытая от дороги деревьями и заброшенным домом. Здесь стояла вторая повозка.
— Хана, не проехать! — спрыгнул на землю Оноженко. — Если только по Грунтовской или закоулками. Но там подводы могут не пройти.
— Черт с ними, едем на Грунтовскую! — крикнул Баскаков. — Там посмотрим.
С новой силой загремело на западе. Вслед за грохотом разрывов донесся слабый пока стрекот пулеметов. Бой катился к Тигурену.
Времени на поиск оставалось все меньше, и шансы отыскать пришельцев стремительно таяли.
Наступление консерваторов развивалось довольно медленно. Не хватало сил для решающего рывка или войска коалиции до поры сдерживали натиск. Как бы там ни было, но пока вражеские части не вошли в город. Зато неплохо работали артиллерия и авиация.
Снаряды уже рвались в центре Тигурена, а немногочисленные бомбардировщики сбрасывали смертоносный груз на выявленные позиции противника.
У коалиции самолетов явно не хватало. Только три или четыре устаревших истребителя поначалу пытались помешать консерваторам, но у тех в прикрытии было в два раза больше машин. Через час в небе безраздельно властвовали консерваторы. Несколько зенитных батарей остановить налет не могли.