— Вот! И я о том же! Врачи здесь отменные. И лекарства их и процедуры помогают. Я двадцать лет хромал. А сейчас нога как новая…
Ветеран осекся, замолчал. Постучал по бедру и медленно повторил:
— Как новая…
— Ладно, чего встал, пошли, — окликнул его второй ветеран. — Нам еще пять минут пройтись надо. Тарасыч вон бежит. Уже третий круг наматывает. Ему разрешили полтора километра бегать, с паузами, правда. А мне только полкилометра позволяют.
— Ничего, наверстаешь… — Григорич опять похлопал себя по ноге и ускорил шаг. — То ли еще будет…
В другом конце пансионата, у леса, трое ветеранов выполняли разминочный комплекс под присмотром молодого инструктора. Приседания, наклоны, вращения руками, корпусом, повороты… Внешне обычная утренняя гимнастика. Только выполняли ветераны ее чуть иначе. Каждое движение то с силой, то медленно, застывая на середине, то быстро.
Мышцы горели, пот тек по спинам и груди, но никто не жаловался. Еще недавно практически прикованный к кровати майор в отставке Павел Константинович Оноженко от счастья, что опять может ходить, готов был делать что угодно и сколько угодно. Он на ногах! Ходит, плавает, вот-вот бегать начнет!
Руслан Дмитриевич Бесков, бывший полковой разведчик, за последние два года потерявший зрение, от радости, что снова видит, едва не прыгал.
Шердин Андрей Борисович после двух инфарктов с трудом доходил до кухни. А сейчас мог пройти почти пять километров.
Словом, причины для радости были у всех. И нагружали они себя жадно. Как вернувшиеся с того света. На который едва-едва не угодили…
После комплекса упражнений инструктор дал им двадцать минут отдыха и попросил вернуться в пансионат самим.
— Пройдитесь не спеша. Бежать не надо. Бег у вас с завтрашнего дня. К обеду не опаздывайте…
И здесь после ухода инструктора возник разговор о пансионате, о странном лечении и о результатах, прямо сказать фантастических. Спорили, сомневались, строили догадки. Но в итоге пришли к выводу: доктора — молодцы, прямо-таки волшебники. А руководство фонда — прекрасные люди. Ибо бесплатно в наше время никто ничего никому не делает. А эти проявили заботу о ветеранах.
На этом споры и закончились. Но вопросы не исчезали. Множество вопросов. Просто пока собрать их воедино, выстроить логическую цепочку и придти к определенным выводам было некому.
Да и незачем.
Ветераны наслаждались здоровьем. И ждали новых чудес.
6
Казус случился с Михаилом Ивановичем на тринадцатую ночь пребывания в санатории. Такой, прямо сказать, неприятный казус, подростковый.
А произошло все во сне. Сон был ярким, красочным, интересным. Прямо как кино. Снилась Михаилу Ивановичу молоденькая полька, с которой он познакомился, когда их батальон встал на две недели под Вроцлавом (в те годы Бреслау).
Дочь хозяина хутора, веселая заводная дивчина, всю войну пересидевшая в глухом лесном уголке подальше от немцев, к русским липла сама. Все ей было интересно, все привлекало. И молодые парни были вовсе не прочь поближе познакомиться с девчонкой.
Ротный — мужик строгий и жесткий в вопросах отношения с местным населением — предупредил: «Морду набью и на камбуз сошлю, коли кто чего сотворит!» Слова с делом у капитана не расходились, и ретивые ухажеры норов укоротили. Смотреть смотрели, шутить сколько угодно. Но рукам воли не давали. Да и отец девчонки — хромой мужик с плечами молотобойца и кулаками как кувалды — за дочерью смотрел.
Но недосмотрел. Ганка сама выбрала себе парня. Самого молодого в роте, самого неопытного и застенчивого. Мишку Платова. К тому моменту тот уже командовал взводом, наградами не обделен. Смелый хлопец, но с девчатами робкий. Может, поэтому хозяйская дочка и остановила на нем выбор?
Как там ни было, стали они встречаться. Тайком от всех. По крайней мере они так думали, что тайком…
К себе Ганка его подпустила за два дня до ухода части. Две ночи они провели вместе и два утра. Это были самые лучшие дни в жизни Михаила Платова. Горячая девчонка ластилась, как кошка, была нежна и неутомима. Да и он робость подрастерял быстро и честь моряцкую не уронил.
Провожала она его вместе со всеми, ничего не просила, ничего не обещала. Но смотрела так, что у него сердце ныло. Он тоже на нее смотрел. Только на нее. И не замечал взглядов ее отца и своего командира.
…Уже на границе с Германией ротный отвел его в сторонку и сказал:
— О твоем романе вся рота знала.
Михаил не успел удивиться, как капитан продолжил:
— Но парни молчали. Видели, что ты серьезно. И я молчал. Знаю тебя два года, потому и не лез.
Он замолчал, достал папиросу, прикурил.
— Не знаю, как там у вас… Но ты смотри, девчонка молодая, хорошая… такую и в жены можно.
Встретив полный боли и надежды взгляд взводного, капитан смешался, махнул рукой.
— Ладно, как знаешь!
После того разговора решил Михаил, что найдет польскую девчонку Ганну и увезет с собой в Геленджик. Но ничего из этого не вышло. Не судьба.
А ротный, ставший заместителем командира батальона, погиб первого мая сорок пятого. Последний залп немецкой минометной батареи накрыл НП и похоронил всех, кто там был.
* * *
Все это снилось Платову. А под конец сон вдруг дал поворот и показал самые горячие моменты их свиданий с Ганкой.