Непонятка.
— Пойду! — Взяв шляпу, Зинченко грузно шагнул к двери. — Пора свистеть пехоте!..
Старик хотел напомнить об охране. Не успел: мобильник опять мяукнул.
На этот раз бородатый отвечать не стал. Выслушал, спрятал трубку.
— Объявились! Тимур звонил.
Плохи дела, Петр Леонидович.
Тирмен Кондратьев поднялся, отставил прочь скрипящий стул.
— Что?
— На вашего Даньку напали. Тут рядом, на Динамовской…
5.
Открывать глаза не хотелось. В тире он взял отгул, а на медкомиссию торопиться грех. Идти до военкомата три шага… Ну, три, не три, а будет дырка: минут десять быстрым шагом. Назначено на двенадцать. Можно всласть поваляться в постели: просто так.
«Просто так — четвертак!» — подколол из прошлого вредный одноклассник Кощей.
Эх, школа, золотое времечко! Сейчас Кощей, то бишь Константин Луцак, учится в «кульке»: институте культуры, недавно ставшем академией. В дипломе напишут большими буквами: режиссер телевидения. В свободное время, которого у него, бездельника, навалом, Кощей гуляет «на вольных хлебах»: кропает жареные статейки и горяченькие репортажи. Опусы Кощеевы идут нарасхват — Даньке они попадались неоднократно, в самых разных изданиях: чем «желтее», тем чаще. Платят, если верить Луцаку, прилично. Еще в очередь становятся.
Надо же, пригодились сплетнику его таланты!
Мысли текли лениво — отвлеченные, необязательные, тягучие. Хорошо! Возможность валяться, никуда не торопясь, Данька теперь имел часто. А пользовался редко: словно пружина по утрам с кровати подбрасывала. Отжался, присел, растяжечка, гантели, «уголок» на турнике, «утюжок» на вытянутой руке… бегом в душ…
Ну и ладно. Сегодня у нас день лентяя. В армии небось физухи будет — мама не горюй!
Наскачемся-наплачемся.
Нежась в постели, он перестал думать о Кощее с армией и начал думать о Лерке. Так гораздо приятнее. Хотя постель — то место, где Даниил Архангельский и Валерия Мохович еще ни разу не были вдвоем. И, похоже, вдвоем они попадут сюда незадолго до особенного дня, который Лерка назначит сама. Выберет для изменений в паспорте: перестанет быть Мохович и сделается Архангельской. Она все планирует заранее, целеустремленная, как пуля снайпера, мечта Конана-варвара…
Нет, Данька не был девственником. Еще учась в выпускном классе, он поддался на уговоры Тимура с Вовиком, отправившись «греть пузо» в сауну «Люкс». Сауну «хомячки» понимали конкретно, угостили молодежь безалкогольным пивом, сами приняли «Гиннеса», а в парилке живо образовались три куколки Барби, голенькие, словно на заводском конвейере. Грозный тирмен Данька сам не заметил, как потерял невинность: легко и обыденно. В сауну он потом захаживал, случалось, примерно раз-два в месяц, иногда без пацанов. Барби оставили телефончик, так что сложностей не возникало. Через полгода он поумнел, набрался опыта, кое-что сообразил и попытался рассчитаться. Благо деньги «на кармане» имелись. Куколки расхохотались и велели передавать привет Тимурчику.
Дескать, у тебя, красавчик, хорошие друзья.
Данька затеял с Тимуром разговор про деньги, Барби и Лерку, но шустрик сделался серьезным и все объяснил. Пацан пацану должен делать добрые дела. Просто так. Никакой четвертак здесь близко не лежал, не ведись на дешевые подколки. Шиксы созданы дядей богом, чтобы мы расслаблялись после трудного дня. А семья, жена — или будущая жена, если пацан умный и типа с младых ногтей ведет в дом правильную бабу, — это святое. Святое и грешное — одно другого не касается и не колышет.
Вот такая философия.
Ага, еще летом он, опять завалив поступление в институт, умотал без Лерки в Ялту, и там, на пляже, лунной ночью, ему сказали, что он — симпатичный…
Кажется, он снова задремал. Проснувшись во второй раз, долго не мог сообразить, который час.
Проснувшись во второй раз, долго не мог сообразить, который час. Сонная одурь понемногу отступала, и, вместо того чтобы гадать на кофейной гуще, Данька открыл глаза, желая посмотреть на будильник. Старый армянский «Sevani» в корпусе из белого пластика примостился рядом, на тумбочке. Будильник стабильно спешил на три минуты в день. Никаким регулировкам эта его особенность не поддавалась. Давно пора выкинуть старичка и купить новый, электронный: табло, программируемый таймер, калькулятор…
Глаза со сна слезились. Взгляд не желал фокусироваться. Вместо будильника в воздухе висел размытый квадрат. Такое бывает. Спать меньше надо, лежебока! Он протер глаза, взглянул на будильник снова. Ничего не изменилось: смазанный белесый контур. Цифр не разглядеть, стрелок — тоже.
Что за напасть?! Или он до сих пор спит?
Вспомнив где-то вычитанный способ, Данька сильно ущипнул себя за руку. Больно! Еще раз протер глаза. Не помогло. Все вокруг виделось, как под водой без маски. Очертания знакомых предметов расплывались: двоились, троились… Словно загадочный «корпускулярно-волновой дуализм», о котором Данька, как и большинство людей, имел весьма смутное и сугубо теоретическое представление, вдруг вознамерился проявить себя на практике.
С трудом сдерживая панику, он решил сосредоточиться на простых действиях. Босиком прошлепал в ванную. Пустил холодную воду. Умылся — тщательнее, чем обычно. Старательно промыл глаза. Сине-розовое пятно оказалось махровым полотенцем с китайскими рыбками. Насухо вытерев лицо, глянул в зеркало и едва сдержал крик.