Не могу не усмехнуться: вот так определение моего стиля работы с неприятностями. Слышали бы ее сейчас умники из Конклава Эйхаррона!
— Ты только что дала классическое определение деятельности любой вене, дорогая.
— Но ты не любая вене! Ты особенная!
— Чем? Тем, что сохранила способность к глубинному изменению и в зрелом возрасте? Это наследственность, любая Тея так может. Что еще я могу делать, кроме как танцевать? Нет, малыш, особенная ты. Это хорошо, что тебе достанется титул наследницы.
Аррек все?таки прав, я совершенно не вписываюсь в рамки любого общества, даже общества эль?ин.
Юная Тея шевелит ушами, пытаясь со всех сторон обдумать мои слова и мельчайшие оттенки выражений, с которыми они были сказаны. Ах, какая эль?ин из нее вырастет, если дать этому ребенку время!
— Ты не права. Точнее, права, но не в том смысле, в каком ты думаешь.
— Что есть смысл? Что есть правда?.
— Не играй сен?образами! Ты можешь сколько угодно наслаждаться прихотливостью различных языков и философским многозначием определений, все равно ты делаешь то, что не под силу никому другому!
— Это извинение, чтобы ничего не делать самой?
— Нет!
Прерываю ее взмахом руки:
— Закончим на этом.
Все?таки не зря я столько времени находилась рядом с арр?Вуэйном. Кое?какие навыки в общении с истеричными детьми удалось приобрести. Немного поспорили на отвлеченные темы, и — гляди?ка! — девочка пришла в себя.
Ласточкой взмываю в воздух и без всплеска вхожу в зеленоватые воды бассейна. Это, конечно, не великолепная ванна в аррском стиле, но плавать в нем — одно из величайших наслаждений моей жизни. После полетов, конечно. С удивлением замечаю, что мне не хватает высоких волн океана, ощущения смертоносной бездны под собой. Допутешествовалась. Это все Аррек с его дурацким пристрастием к соленым лужам! Ладно, если мне так уж хочется щекотать нервы присутствием большеротых чудовищ в собственной ванне, их всегда туда можно поселить!
Доплываю до противоположного края, стремительно разворачиваюсь, несусь назад. Движения четкие, экономные, каждый мускул совершенно точно знает, что ему делать. Да, общение с Арреком определенно не проходит для меня даром. Ныряю, в несколько гребков достигаю дна, подплываю к внешней границе бассейна. Вода удерживается силовым полем, отражение света от поверхности бассейна выглядит совершенно по?особому. Устремляюсь вверх, выскакиваю на «сушу», активизирую набор осушающих заклинаний. Виор окидывает меня странным изучающим взглядом, ну очень напоминающим взгляд Раниэля?Атеро. Аналитик до мозга костей.
— Я не очень хорошо помню, что было до Эпидемии, но мне кажется, что за это время ты здорово изменилась, тетя Антея.
— Каждое мгновение меняет нас, Виортея?тор. Это аксиома. — Называю ее официальным именем, чтобы подчеркнуть — разговор вышел из плоскости личных отношений.
— Ты используешь философию как оружие, причем обоюдоострое. — Это не вопрос, она просто рассуждает вслух.
— Согласись, это хорошее оружие.
— Философия — остановка жизни, небытие смерти. Ту замирает, ты выходишь за его пределы, за свои пределы, чтобы увидеть новый смысл. Это — высокое искусство. Не стоит так просто разбрасываться им направо и налево ради забавы или сиюминутного развлечения.
— Отсюда мораль?
— Морали нет.
Не стоит так просто разбрасываться им направо и налево ради забавы или сиюминутного развлечения.
— Отсюда мораль?
— Морали нет. Просто меня раздражает легкость, с которой ты швыряешься заученными истинами.
— Меня тоже.
Она молчит, прищурившись и наматывая на палец длинную темную прядь.
— Ты плаваешь очень профессионально. Не для удовольствия, а так, будто от скорости и экономичности твоих гребков может зависеть жизнь.
Хмыкаю, вспоминаю милейшего монстрика, чуть было не пообедавшего нами с Арреком в неизвестном море неизвестного мира. Да уж, стимулов для ускоренного обучения у меня хватало.
— Вообще, в каждом твоем жесте, в походке и наклоне головы чувствуется та же выверенная экономичность, грация хищника, не желающего терять даром ни одной калории. В сочетании с импульсивностью и разорванностью движений вене это производит странное впечатление. Страшное.
— Это из?за ограниченной диеты. Сложно терять лишние калории, если не знаешь, когда в следующий раз удастся поесть.
— Знаешь, некоторые твои сен?образы не понимает даже Раниэль?Атеро.
Вот это заставляет меня замереть. В недоумении дергаю правым ухом.
— Трудно поверить. Мои сен?образы — примитивные детские рисунки, наборы галочек и кружочков, не лишенные, правда, очарования. А принц?консорт Раниэль?Атеро может расшифровать любую информацию, он в этом лучший из лучших. Ты ошибаешься.
— Нет.
Внимательно разглядываю загадочно щурящегося аналитика. Мое новообретенное многогранное видение расщепляет образ, тысячи оттенков воспринимаемого складываются в тысячи смысловых узоров, чтобы тут же рассыпаться и сложиться в новые. Это азбука, это первая ступень обучения любого аналитика. Вот только я как?то умудряюсь воспринимать все точки зрения одновременно, сливая их в своем восприятии в целостную, непротиворечивую картину, не проводя границы между окружающим миром и собственным существом. Удивительное состояние, такое простое и столь естественное, что не могу не удивляться своей прошлой слепоте.