Можно, конечно, возразить мне, что здесь приводится мнение Сталина после 22 июня. Что здесь прямым текстом сказано о том, что у Сталина после этой даты «по всей видимости, мнение о Зорге переменилось».
Только интересно получается. После 22 июня приводятся слова Сталина. А до 22 июня приводятся толкования мнения Сталина.
Нет уж господа.
«Переменилось» — это именно «по всей видимости». Потому что такого вывода о перемене мнения Сталина о Зорге ПОСЛЕ начала войны недостаточно. Для того, чтобы делать такой вывод, необходимо сравнить его с мнением Сталина ДО начала войны.
А этого мнения, высказанного Сталиным прямым текстом, ни Иванов, ни кто-то другой не приводил. Не считая замечательного «свидетельства» Гордиевского. Ну и умозаключений последующих исследователей.
Сначала надо понять, как относился к нему Сталин до 22 июня.
«Инсоном»-то Зорге стал, как минимум, 20 июня.
Итак, давайте попробуем обобщить известные нам факты и документы, говорящие об отношении Москвы к Рихарду Зорге.
Безусловно, аресты в руководстве военной разведки неизбежно ставили под подозрение Рихарда Зорге. Не в том легковесном смысле, что-де он был любимчиком Берзина или кого-то еще из других руководителей.
А в том смысле, что «разоблаченные враги народа», будучи «шпионами», неизбежно должны были засветить перед закордонными спецслужбами группу Рихарда Зорге.
А, учитывая, что Зорге по прежнему продолжал свою работу, логично было предположить работу его группы «под контролем».
Конечно, окажись Зорге в 1937 году в СССР, неизвестно, что с ним могло случиться. Вполне мог последовать арест. На волне, так сказать, общего поветрия.
Однако, по-моему, ошибкой является общее мнение о том, что эти обстоятельства автоматически распространяются и на 1938 — 1941 годы.
Здесь все несколько сложнее.
Хотя бы потому, что обвинение, выдвинутое «врагом народа», уже само по себе должно было быть подозрительным. Это, как минимум.
Давайте, не будем торопиться.
В том смысле, что далеко не все документы того времени до сих пор доступны.
Потому что, для понимания ситуации явно недостает еще каких-то документов. Откуда можно было бы понять, что заставило советское руководство все-таки не свернуть работу резидентуры Рихарда Зорге. И не просто не свернуть. А относиться к ней с повышенным вниманием.
Несмотря на известные подозрения.
Потому что очевидно, что должны были существовать и другие соображения. Уравновешивающие подозрения с другой, «положительной», так сказать, стороны.
Только вот документы об этом на сегодняшний день в обозримом доступе отсутствуют.
Попробуем поэтому восстановить этот пробел на логическом уровне.
Вот представьте себе.
Сталину из Разведупра докладывают о недоверии Рихарду Зорге. Сталин зачем-то запрашивает дело на него. Конечно, в этом деле находятся не только его биография — родился — женился… Не только его характеристики. Там обязательно должно иметься самое главное — его собщения.
Итак, Сталин кладет себе на стол его дело. Открывает его. И читает там все те донесения, что я перечислил выше.
Думаю, на отношение к Рихарду Зорге советского руководства должно было повлиять впечатление от его информации по «делу Люшкова», а также в отношении маршала Блюхера. И, повторю осторожно, какой-то (возможной) информации по Тухачевскому. По крайней мере, нельзя просто так отмахнуться от того места в «Тюремных записках», где он вспоминает о слухах о нем и о Путне.
Или информации Зорге 1938 года о возможном сближении Германии с Англией и Францией, с которой Сталин, видимо, был согласен. Поскольку это было одной из причин заключения Пакта Молотова — Риббентропа.
Или его донесения от 31 мая 1939 года о намерениях Германии в отношении Польши.
Или его донесения от 6 марта 1940 года о намерениях Германии в отношении Франции.
Или его мартовского донесения 1941 года о миссии японского министра иностранных дел Мацуоки, позволившая Сталину заключить Пакт о ненападении с Японией.
Немецкие военные шифровальные коды, судя по всему, добытые, все-таки им.
Принимая во внимание эти соображения (это только то, что мы знаем), неудивительно, что информация Рихарда Зорге была вотребована на самом верху, до самого Сталина включительно.
Что касается недоверия к нему.
Ясно одно.
Все оставшиеся (конечно же) подозрения в адрес Рихарда Зорге не являлись, как это ни странно звучит, какими-то из ряда вон выходящими. В сравненнии с отношением к другим разведчикам, скажем.
Еще раз приглашаю посмотреть приводимою мной в начале данного очерка докладную записку от 11 августа 1941 года за подписью генерала Колганова.
Казалось бы, убойный материал.
Вот он перечисляет причины, почему руководство военной разведки относится к донесениям Рихарда Зорге настороженно.
А дальше?
А дальше он излагает, на каких принципах должна строиться работа с группой Рихарда Зорге.
Вот они.
«…Информацию ИНСОНА необходимо всегда сопоставлять с данными других источников и общим переживаемым моментом международного положения, а также тщательно ее анализировать и критически к ней относиться…»