Чтобы распространить эти порядки на весь мир.
И работала она на благо этой цели аж целых десять лет: с 1924 по 1933 год.
Можно читать её воспоминания и дальше. Я, кстати, настоятельно рекомендую это сделать. Самостоятельно. Гарантирую, что получите массу незабываемых впечатлений.
Поскольку пролистал перед вами только самые первые их страницы.
Для нас же с вами, в рамках данной темы, этих нескольких страниц, думаю, вполне достаточно.
Достаточно, чтобы понять, что источник этот, мягко говоря, сомнительный.
Автор не просто необъективен. Он намеренно и декларативно пристрастен.
И не просто неискренен, а совершенно отчётливо лицемерен.
Поэтому любая трактовка событий, изложенная в данных воспоминаниях, должна быть многократно перепроверена. И переосмыслена.
Но я понимаю, что сомнительность такого рода источника, это всё ещё не повод для того, чтобы сомневаться в правдивости приведённых в воспоминаниях А. Куусинен фактов.
До тех пор, естественно, пока мы с вами не поймали автора на какой-нибудь откровенной выдумке.
Ну что же. Я ведь обещал тестирование по трем параметрам.
Вот, пожалуйста, попробуем проверить данный мемуар на третий.
На правдивость.
Прошу.
Читайте. Думайте.
«…Многие годы мы с мужем проводили отпуск на Кавказе. Там и произошла моя первая встреча со Сталиным, в 1926 году, в Сочи…
…Вскоре мы снова встретились со Сталиным. Но на этот раз впечатление было тягостное. Нам подали машину и объявили, что мы едем в круиз по Черному морю. У причала стоял невзрачный коричневый катерок. Сталин ждал нас в каюте. Встретил очень дружелюбно, матроса отослал: «Этих гостей я обслужу сам». На столе стояли фрукты, вино, шампанское. Сталин наполнил бокалы и поставил пластинку — красивую грузинскую песню «Сулико». Но Сталин ставил ее снова и снова, и с каждым разом она все больше теряла свою прелесть. Сталин беспрерывно опорожнял бокалы и вдруг пустился в пляс. Зрелище это было ужасающее. Чем больше он пил, тем страшнее становился его взгляд. Это было как дурной сон. Сталин выл от смеха, его мотало, он спотыкался, его танец был просто пародией. Все это было грубо, низко и не предвещало ничего хорошего. Самое кошмарное, что, совершенно пьяный, он внимательно наблюдал, какое впечатление на меня производит. Весь тот день мы пробыли на море с пьяным диктатором. Он был чудовищен. Когда мы, в конце концов, вернулись к себе на дачу, я твердо сказала Отто, что никогда в жизни никуда со Сталиным не поеду…»
Я понимаю, что в описанной сцене для записных борцов, так сказать с режимом, нет ничего необычного. Всё как всегда. Кровавое чудовище на отдыхе. Во всей красе.
«Выл от смеха» — это самое то, что действительно способны они понять и принять о Сталине.
Я же обращаюсь к людям думающим.
Я думаю, что, при всем спектре мнений (часто полярно противоположных) о Сталине, его личности и его деятельности, такие люди не могут не заметить некоторую одиозность этого рассказа.
Дело в том, что, если о том же Зорге её рассказы иногда просто невозможно больше ни с чем сверить, то, в данном случае, проверить её рассказ на правдивость ничего не стоит.
Потому что обычное поведение Сталина на его многочисленных застольях описывалось многократно. Людьми разными, что очень важно.
Боготворящими. Ненавидящими. Досконально знавшими Сталина (не чета госпоже Айно). И людьми случайными.
Все они сходятся в одном.
Самым его обычным занятием было хорошенько подпоить сотрапезников.
Этим самым Сталин выражал так своё радушие. Это мнение одних.
Чтобы послушать, что и как они говорят, расслабившись от выпитого. Это мнение других. Надо сказать, более реалистичное мнение.
Но, чтобы слушать и, главное, хорошенько запоминать сказанное (магнитофонов тогда не было), для такого внимательного слушателя необходимо было всегда придерживаться одного принципа. Очень простого, кстати.
Самому надо быть трезвым, как стёклышко.
Он и оставался.
Сталин прикладывался к рюмке часто. Но обычно бутафорил. Пригубливал.
И второе.
По общим описаниям, Сталин никогда не плясал.
Что, в общем-то, тоже вполне объяснимо. Если для всех других застолье было отдыхом, для него оно всегда было работой. Не менее важной, чем его государственные заботы. Поскольку касалось сохранения его личной власти.
Здесь он не расслаблялся никогда и ни на одну минуту.
Ну, представьте себе. Сталин выходит из-за стола и наяривает где-то лезгинку. В это время, естественно, ничего толком не слышит из того, что говорится за столом. А за столом его полупьяные соратники говорят тем временем интереснейшие для него вещи. Которые он больше никогда и нигде не услышит.
В общем, для меня в этом рассказе все ясно.
Вполне возможно, что какая-то реальная основа для этой сцены была. Поездка на катере. Общие обильные возлияния. Чьи-то нетрезвые танцы.
Но вот всё, что касается поведения Сталина, это, несомненно, выдумано.
В дупелину пьяный и пляшущий Сталин — такого нам больше нигде и ни у кого не найти.
Вот уж, действительно, отомстила.
Но то, что это ясно для меня и для кого-то ещё, вовсе не означает, что это так же ясно и для всех, читающих эту главу.