Однако приближение срока поневоле заставляло задуматься о будущем.
Будущее представлялось таким же безрадостным, как и настоящее. Надежда на Сергея не позволяла впасть в отчаяние, однако долгое заточение принесло некоторые плоды. Свобода казалась чем-то недостижимым, эфемерным. Конечно, она наступит. Рано ли, поздно, Сережа отыщет их и сполна воздаст похитителям. Вот только когда?
Только каюта, явно тесноватая для троих, да качка. Порою слабенькая, порою близкая к штормовой.
Впрочем, штормовая тоже бывала.
Наверху затопали сильнее обычного. Там явно что-то происходило. Но всевозможных авралов было столько, что это не особо впечатлило пленниц.
Одинокий выстрел тоже остался почти без внимания. Не первый и не последний. Может, кто с ума сошел, может, по альбатросам палит, а то и одним флибустьером стало меньше. Насколько знали женщины, расправа с провинившимися частенько была короткой.
Насколько знали женщины, расправа с провинившимися частенько была короткой.
Пленницы по-настоящему всполошились, когда в коротком коридорчике затопало слишком много ног. Они уже привыкли: матросам на ют вход разрешен лишь в чрезвычайном случае. Что-то сообщить, что-то принести. Изредка — прибрать. Толпа ввалилась в коридор в первый раз.
Дверь отворилась, заставив женщин вздрогнуть. Юля машинально поднялась, встала так, чтобы прикрыть свою подругу.
Даже толстая негритянка напряглась с таким видом, словно собиралась броситься в бой.
Коридор скрывался в полумраке. Было видно — людей действительно много. Только лиц было не разобрать.
Один из флибустьеров влетел в каюту. Вначале показалось — сам, однако ругань, смешки и траектория полета свидетельствовали о насильственном вталкивании.
Пират едва не впечатался в борт, и лишь вовремя выставленные руки удержали от удара всем телом.
Дверь сразу захлопнулась. С той стороны лязгнул поворачиваемый ключ.
Свет из крохотного окошка упал на влетевшего. Женщины вздрогнули еще раз.
Перед ними стоял капитан Ягуар, или, точнее, леди Мэри собственной персоной.
Большего разглядеть сразу не удалось. Ягуар стремительно повернулся, подскочил к двери, попытался дернуть, потом толкнуть. Убедился, что закрыто, и выкрикнул:
— Шакалы! Немедленно выпустите! Мой отец вас всех перевешает! Руки-ноги отрубит! Утопит! На части разрежет!
— Скажи отцу спасибо. Если бы не он — давно бы тебя к акулам отправили! — донесся голос с той стороны двери.
— А так не только не тронули, но и к бабам посадили! Хочешь — развлекайся! Ты у нас смелый! Санглиера не боишься! — ехидно добавил другой.
В коридоре заржали.
Ягуар ударил по двери обеими руками, как будто от этого она могла открыться.
— Крысы!
Лишь сейчас женщины заметили, что на их похитителе нет ни шпаги, ни перевязей с пистолетами.
Зато шляпа каким-то чудом удержалась на голове. Видно, пираты в самом деле побаивались отца капитана и старались не причинять зла сверх необходимого.
— Сам ты кошка драная!
Мэри не нашла от возмущения слов. Оно к лучшему — не стоит дразнить и оскорблять людей, в чьих руках находится твоя жизнь. Поругайся капитан больше, вполне могло быть, что терпение моряков лопнуло бы, а положение отца — забылось.
Потом бы вспомнили, раскаялись, будто раскаянием можно кого-то воскресить!
Судя по топоту и звукам удаляющихся голосов, коридор опустел. У парней с бака были дела поважнее, чем стеречь бывшего капитана. Тем более в запертой каюте.
Новая пленница несколько раз ударила ни в чем не повинную дверь, а затем припала к ней и застыла в жесте отчаяния.
Наташа с Юлей переглянулись. До них стало доходить — команда недовольна капитаном и организовала мятеж. Только чем он кончится для пленниц? Одумаются похитители и пойдут на попятную или, наоборот, позволят себе большее? Как понять?
— Шакалы! — повторила Мэри, но тихо. Так говорят, когда хотят удержать слезы.
На палубе топали босые матросские ноги. Бригантина накренилась, явно меняя курс. Какой на какой? У женщин не было на это ответа. Да они все равно не имели понятия, где находятся в данный момент.
Запертый с ними капитан должен был знать, но спрашивать его о чем-либо не хотелось.
Надо будет — заговорит сам. Точнее, сама.
Обращаться к пленницам леди Мэри не спешила. Может, как всегда, не считала нужным, может, напрочь забыла об их существовании. Собственные неприятности всегда перевешивают чужое горе.
Какие неприятности? Трагедия!
Была бы Мэри простой девушкой, обязательно горько зарыдала бы, вплоть до истерики, но воспитанной леди неприлично выражать таким образом чувства.
Когда дочь лорда Эдуарда наконец оторвалась от двери, ее глаза были сухими. Разве что немного красными. Но красными глаза могут быть и от недосыпания.
Леди посмотрела на находившихся в каюте так, словно лишь сейчас поняла, где она находится.
— Доигралась Ягуариха, — прокомментировала ситуацию Юленька.
Разумеется, по-русски. Хоть не принято говорить на непонятном языке при посторонних, только ЭТУ постороннюю видеть не хотелось. Вообще и никогда.
— Слушай, — дошла ситуация до Юли. — Раз тут бунт, может, матросы опомнились и решили вернуть нас Сереже?
— Вряд ли. — Наташа лишь мельком взглянула на похитительницу. — Скорее всего, не поделили что-нибудь.