— Еще и фрегат?! — Глаза чиновника на краткое мгновение округлились.
— Видите ли, благородный дон, мне срочно понадобилось более быстроходное судно, чем то, которое было в моем распоряжении. Поэтому мы совершили этот обмен. Хотя, признаю, дон Карлос выиграл гораздо больше, чем ваш покорный слуга.
Чиновник пристально посмотрел на флибустьерского капитана.
Еще несколько лет назад они наверняка встретились бы врагами. Сейчас же заключен союз, и придраться вроде бы не к чему. Да и аргумент в виде увесистого кошелька действовал довольно впечатляюще.
«Какой он враг? — мелькнуло в голове чиновника. — Несколько лет назад этот флибустьер был всего лишь мальчишкой и не покидал отцовского поместья. Правда, отец его когда-то неплохо отметился в здешних водах. Весьма неплохо, чтоб его черти взяли! Прости меня, Господи!»
Ему в голову не пришло, что в соседней каюте, дипломатично не показываясь на палубе, сидит еще один хорошо известный по прошлым делам человек, Луи Жуанель. Только настоящее имя человека давно забылось, и среди жертв и соратников он известен исключительно по кличке Милан.
Коршун.
— Могу ли полюбопытствовать, какая цель привела вас в наш город? — спросил чиновник, отбросив никчемные благодаря последним соглашениям мысли.
— Нам надо закупить продовольствие и набрать свежей воды. Плавание было трудным, — спокойно сообщил побочный сын лорда. — После закупок мы немедленно уйдем.
Отказать в просимом чиновник не имел ни желания, ни причины. Не стал он и досматривать «Сан-Изабеллу». Зачем, когда деньги уже получены?
— В таком случае больше не буду тратить ваше время. — Чиновник поднялся и вежливо склонил голову.
Впрочем, шляпу за весь разговор он так и не снял. Не счел нужным в присутствии тех, чьи соотечественники причинили столько несчастий многим из его друзей и родных. Пусть даже они теперь и стали союзниками наихристианнейшего короля.
Побочный сын, тоже в шляпе, вежливо вышел проводить чиновника до трапа.
— И вот что еще, — как бы между прочим сообщил капитан. — Говорят, неподалеку видели фрегат известного французского флибустьера де Санглиера.
Толстое лицо чиновника заметно дрогнуло.
— Санглиера?
В памяти мгновенно всплыла недавняя судьба Картахены.
— Да.
Сразу стало жарко.
— Один фрегат или флотилию? — с видимым напряжением спросил чиновник.
— Видели фрегат. Но вы же знаете, что другие корабли могли быть где-то неподалеку. Я бы посоветовал принять все меры на случай появления пиратов.
— Обязательно, — пробормотал чиновник.
От его недавней неторопливости не осталось и следа. Теперь он старался как можно быстрее добраться до берега и предупредить коменданта о грозящей опасности. А заодно — втайне приготовиться к возможному отъезду.
В своей спешке испанец не обратил никакого внимания на оборванного пожилого матроса с затравленным взглядом. Хотя матрос упорно старался попасться на глаза законному представителю власти. Матросом тем был Лудицкий. Между прочим, бывший депутат Государственной думы.
Но чиновник ничего не знал ни о представительном органе, ни о стране, где таковой, на ее беду, возникнет. Да и знать не хотел. Находившийся где-то неподалеку Санглиер волновал его куда больше, чем неведомо зачем возникшие партии, их дела и судьба представителей данных партий в чужих для них временах.
Вернее, Санглиер волновал очень сильно. О прочем же чиновник не стал бы думать, даже если бы ему кто-нибудь о чем-то таком рассказал.
Мало ли чего могут болтать люди.
— Отплыл, — вновь стоящая возле окна Юля произнесла это с таким чувством, словно, несмотря ни на что, ждала от этого визита каких-то сдвигов в судьбе.
— Все они одинаковы! — вздохнула Жаннет.
Для нее-то уж точно не было никакой разницы в подданстве хозяев. Что испанец, что англичанин, что француз, тут важен не язык, на котором он разговаривает, а насколько хорошо относится к своему имуществу. Рабы ведь тоже часть собственности. У хорошего хозяина ухожены, у плохого — мрут как мухи.
В этих краях никакой существенной разницы между нациями действительно не было. Разве что в таких мелочах, которые практически не играли никакой роли.
— Хоть бы по берегу походить, — вздохнула Наташа. — А уж помыться хочется так, что сил нет.
— А уж помыться хочется так, что сил нет.
Любое приключение имеет весьма характерный запах. Запах пота и грязи.
— А если бы мы попробовали передать записку? — в очередной раз начала было Юля.
И ответила сама себе:
— Нет. С испанцами Сережа тоже воевал. Не прокатит.
Даже когда чиновник отбыл, появляться на палубе Коршун не стал. Шансов на то, что его узнают в лицо, практически не было. Милан не любил оставлять свидетелей своих подвигов. Разве что когда он в составе флибустьерских эскадр брал испанские города. Там творилось всякое, но кое-кому из жителей удавалось выжить. Все-таки не орды Аттилы нападали на них, цивилизованные европейские люди. Кое-кто даже к дворянству принадлежал.
— Я говорил: все будет в порядке, — встретил Коршун капитана. — Главное — бумаги да подарок, соответствующий рангу.
Ягуар устало взглянул на своего помощника.
Может, пиратский капитан не должен был чувствовать утомление и апатию, когда плавание еще не закончилось. Но благородной воспитанной девушке подобное вполне пристало и осуждения вызвать не могло. Сейчас же перед Миланом стояла именно леди Мэри, а не какой-то там лихой, не ведающий переживаний флибустьер.