— Я сказал про Санглиера. Особой надежды на этих олухов нет, но вдруг сумеют подготовиться к визиту нашего знакомого? — сказал Ягуар. — Если он вообще сюда придет. Дон Карлос показался мне весьма решительным человеком. Стрелять, думая, что женщины на борту, Командор не будет. Поэтому шанс у испанца есть.
Ягуар, нет, все-таки леди Мэри вспомнила Санглиера в бою и про себя подумала: шанс этот исчезающе мал. Настолько, что его не стоит принимать в расчет.
— Ничего у него нет, — Коршун думал точно так же. — Как и у города. Разве что Санглиер сюда не пойдет. Хотя я бы на это надеяться не стал. Нам надо загрузиться быстрее и уходить куда-нибудь к Бразилии.
— К какой Бразилии? — Леди Мэри вмиг позабыла свою апатию. — Нам надо срочно на Ямайку. Отец давно ждет.
Глаза Милана вновь забегали.
— Не дойдем мы сейчас до Ямайки. Надо затеряться, пропасть на время без следа, и уж тогда…
Возмущение захлестнуло девушку, как волна порою захлестывает корабли. Мэри едва сдержалась, чтобы изо всех сил не ударить Милана по выступающему носу, разбить в кровь, а потом еще хорошенько отхлестать по щекам.
И это мужчина! Сам согласился участвовать в похищении и едва ли не первым струсил при одном имени своего врага!
Разве Командор повел бы себя так?
О том, что выбор у Коршуна был невелик, Мэри вспоминать не стала.
— Мы пойдем на Ямайку, — отчеканила она ледяным тоном.
Дверь в каюту капитана захлопнулась. По одну ее сторону благородная дама размышляла о том, что в море она всех несогласных живо отправит за борт кормить рыб.
По другую сторону двери в узеньком коридоре примерно о том же думал Милан. Только в роли несогласных выступали те тупицы, которые никак не могут понять: ни до какой Ямайки в данный момент не дойти. Проще уж до луны или до Китая.
Но в чем согласны были оба — мешкать в порту не годилось. Только загрузиться перед дорогой, и немедленно в путь. Чем скорее, тем лучше. В идеале — прямо сейчас.
Любые планы хороши до тех пор, пока их не приходится воплощать в действительность.
Пока нашли требуемое количество продовольствия, пока договорились о его цене… Местные жители потребовали столько, что торг продлился до самого вечера. Переплачивать лишнее было жалко. Даже риск задержки перестал казаться чем-то чрезмерно опасным.
Погрузка началась только на следующее утро. Причем довольно поздно. То ли желая хоть чем-то отомстить строптивым покупателям, то ли по своей лени испанцы открыли амбары и склады тогда, когда петухи давно забыли о восходе.
Дальнейшее тоже требовало немало времени. Перегрузить с берега на шлюпки, потом со шлюпок на корабль, разместить все в трюмах, да так, чтобы не болталось во время качки…
Пока возились, стала портиться погода. Вода в бухте покрылась барашками, а что творилось в открытом море, не стоит говорить. Да и все равно через узкую горловину выйти из порта не представлялось возможным. Оставалось ждать.
На берег никого не отпускали. Леди Мэри боялась невоздержанности моряков, как в смысле горячительных напитков, так и в смысле длинных языков. Что-нибудь ляпнут, а потом как бы не пришлось расхлебывать.
Так продолжалось два дня. К вечеру второго волнение несколько стихло, и Мэри, посоветовавшись с Коршуном, решила рискнуть. «Сан-Изабелла» с некоторым трудом сумела преодолеть проход и пошла на восток.
Вопреки желаниям благородной леди, двигаться пришлось туда, куда дул ветер…
16
Ярцев. Крушение
Этой же ночью, но уже после полуночи, стоявший в форту на часах Педро-Родриго Гомес услышал странный звук. Звук доносился даже сквозь рокот накатывающихся волн, значит, был достаточно громким. Впечатление было такое, словно несколько кузнецов размеренно стучали молотками, но не по чистому металлу, а по металлу, чем-то прикрытому, отчего звук получался несколько глуховатым, непривычным и неестественным.
Еще более странным было то, что перестук доносился со стороны моря. То есть оттуда, откуда никогда не приходило никаких странных звуков. И уже один этот факт поневоле вселял в душу тревогу, заставлял подумать о кознях, в очередной раз чинимых врагом рода человеческого против верных сынов церкви.
— Спаси и сохрани нас, грешных, заступница и покровительница, Матерь Божья! — привычно прошептал Педро-Родриго, отставляя в сторону мушкет и усиленно крестясь.
Вначале показалось, что молитва услышана. Дьявольский, в чем солдат был почти убежден, перестук вроде бы прекратился, словно по наущению Божьему.
Педро-Родриго собрался вознести благодарственную молитву Творцу, но звук возобновился, причем явно ближе. Вернее, он не прекращался, просто был отнесен порывом ветра в сторону, так, что из-за вала, за которым старался спрятаться от пронизывающего ветра солдат, его не было слышно.
Что-то неведомое, явно бесовское, грозно и неотвратимо надвигалось со стороны моря. Гомес не считал себя трусом. Вряд ли он испугался бы людей. Есть мушкет, есть шпага, значит, можно драться до последнего.
Но как бороться с дьяволом? Оружие помочь не в силах. Разве что крестом и молитвой…
Солдат опустился на колени, вознося горячую мольбу всем святым заступникам, каких он знал. А знал он, как истинный католик, немало.