Судьба…
Вот такая же судьба настигла и меня, когда я думал, что наши приключения уже позади. Что нам оставалось по большому счету? Даже пресловутые чемоданы, ну, ладно, сундуки, были практически собраны, и впереди ждал прыжок через Большую лужу, а там Европа, и пусть провалятся все моря вместе с океанами!
Но кто же знал, что неведомый капитан «Дикой кошки» решится на такое предельное по риску предприятие!
Нет, понятно, что о нашем отсутствии знали, иначе не решились бы на авантюру, но зачем? Получить с меня богатый выкуп или заставить убраться к черту на рога?
Не хочу хвастать, однако крови британцам я попортил немало. Научить их это ничему не научит, но по старым счетам я сумел расквитаться сполна.
Я — с ними, а судьба — со мной.
В романах герои переживают и вообще не спят. Должно быть, к героям я не отношусь. Как только первоочередные работы были закончены, мы наскоро перекусили всухомятку, чтобы не тратить времени, и вместо затянувшегося аврала приступили к обычной, повахтенной жизни. Я честно отстоял до полуночи, а потом меня сменил Юра.
Я возвращался в каюту и при этом ничего не думал. Ни о втором корабле, ни о Валере, которому с его тяжелой раной довелось перенести такой шторм, ни о своих пропавших женщинах. Ни о чем. Едва моя голова коснулась подушки, я отрубился, намертво, без сновидений.
Проснулся сам. Толчком, сразу поняв, что больше не заснуть. Проснулся — и удивился, что никто меня не разбудил.
Качка почти не чувствовалась. Не полный штиль, но все-таки… Главное же — за кормовым окном моей капитанской каюты светило солнце. Причем утро явно не было ранним.
Подобно всем, в море я спал, практически не раздеваясь. Лишь снимал на ночь перевязи с оружием, камзол и сапоги. Оружие клал рядом, а сапоги… Ноги лучше всего отдыхают босыми, это я отлично усвоил еще на прежней службе. Выскочить же в крайнем случае на палубу без ботфорт — ничего страшного. Матросы традиционно работают босиком, так легче лазить по вантам. Моря-то южные.
Но сейчас никаких тревог не было. Я обулся, привычно прихватил оружие и только тогда вышел наружу.
Вокруг играло ослепительными красками море, а с небес жарило оторвавшееся от горизонта светило.
На квартердеке распоряжался Флейшман. Вид у него был одновременно довольный и усталый. В стороне на сложенной парусине лежал Ярцев и несколько отрешенно взирал на привычную корабельную суету.
Выглядел наш шкипер скверно. Оно понятно — рана, а тут сразу такой ураган. Я, здоровый мужик, чувствовал себя отвратительно, и даже сон не особо помог, а уж что перенес Валера…
Я шагнул было к импровизированному ложу, но на пути тут же вырос Флейшман.
— Почему не разбудили? — Выслушивать доклад я не стал. Успеется. А вот то, что я был по-утреннему раздражен и зол, настоятельно требовало выхода.
— Решили, что тебе надо хоть немного отдохнуть, — обезоруживающе улыбнулся Юра.
— А другим не надо? — Я едва сдержался, чтобы не вспылить.
— Другие будут отдыхать повахтенно, — невозмутимо сообщил Флейшман.
— На моем корабле привилегии полагаются только раненым и больным. Я ни к одной из данных категорий не отношусь.
Я ни к одной из данных категорий не отношусь.
Но даже ледяной тон нимало не смутил Флейшмана.
— Нам нужен бодрый капитан. Чтобы у него голова работала. Не дай бог, что случится, и что? Всем пропадать? — Юра спросил это так, словно лишь на мне все и держалось.
— Он прав, Командор, — раздался со стороны голос боцмана Билли.
Хотя Юра говорил со мной по-русски, боцман прекрасно понял, о чем идет разговор. Да и как не понять? Сколько времени на палубе звучит трехъязычная речь? Все уже привыкли. Тем более Билл с нами аж с Ямайки. Целую вечность при нынешней насыщенности событиями.
Я посмотрел на одного и другого. Невольно сравнил. Общим на их лицах было выражение усталости, но при этом взгляд Юры был плутоват, а Билл был само простодушие.
— Да ну вас!
Сердиться на них было бессмысленно, что-то доказывать — и подавно. Словно и не я был капитаном, а команда сообща управляла судном.
— Командор… — Валера при моем приближении попытался привстать.
Все-таки плохо он выглядел. Сразу припомнилось, что в эти романтичные времена от болезней на море умирают гораздо чаще, чем в боях. Да и на суше вплоть до русско-японской войны убитых было меньше, чем скончавшихся от всевозможных дизентерий и лихорадок. Ну, если Валеру ждет такой конец, то я эту «Дикую кошку» со дна моря достану, а потом поглубже утоплю!
— Лежи. Как себя чувствуешь, шкипер? — Я примостился рядом на корточках.
— Хорошо… — Губы Валеры дрогнули в улыбке. — Правда, Командор, мне уже получше. Сейчас тут прямо курорт.
Я невольно вздохнул. С моей точки зрения, никаким курортом на палубе не пахло.
Нет, запах моря, разумеется, был, но густо перемешанный с запахами смолы и готовящейся пищи. Отнюдь не ресторанной. Да и покачивающийся корабль на место отдыха для меня не тянул. Больше как-то ассоциировался с работой.
Но по сравнению с недавней круговертью, когда мы не знали, не пойдем ли в следующий миг на корм рыбам, да. Не курорт, но зона отдыха.
Валера посмотрел наверх, и я невольно проследил за его взглядом. Там, на высоте, матросы укрепляли на фок-мачте новую стеньгу взамен поломанной.