Наташа сидела тут же с ребенком на руках. Ребенок был настолько маленьким, что взять его Командор не решался.
— Если бы еще помыться! — вздохнула Юля. — Ты не представляешь, какие мы грязные!
Представлять Кабанов не хотел, а что такое многомесячная грязь — прекрасно знал по собственному опыту.
Он ненадолго вышел из странной апатии и улыбнулся. Улыбка получилась грустноватой.
— Так идемте. Время еще есть. Я покараулю.
С помощью женщин Командор натянул на себя камзол, повесил поверх перевязи с вновь заряженными пистолетами, прихватил штуцер и приглашающе кивнул.
Берега были безлюдными, и даже не пришлось далеко идти. До ближайшего поворота, а там ребенок был оставлен на попечение отца, и женщины наконец смогли с наслаждением влезть в воду. Пусть вода была зеленоватой, с шариками водорослей, но это была вода, и можно было хоть отчасти смыть с себя пот и грязь. Пусть не банька, но все-таки…
Командор то поглядывал на младенца, то смотрел на женщин, то прислушивался к происходящему в округе.
— Сережа, иди к нам! — Женщинам наверняка вспомнилось другое купание, которое было настолько давно…
Впрочем, на этот раз все равно ничего не получилось бы. Младенец захныкал, и пришлось Наташе спешно вылезать на берег. Тут уж или любовница, или мать…
— Одевайтесь, девочки! — Дожидаться конца кормления Командор не стал. — Сейчас похороним наших и сразу отправляемся.
Напяливать на относительно чистые тела грязные тряпки не хотелось. Но других все равно не было. Да и в чем Командор был безусловно прав — задерживаться здесь не стоило. Да и не хотелось.
Когда же они вернулись к остальным, то оказались последними, узнавшими важные новости. Им бы сообщили раньше, да только неловко было тревожить предводителя и спасенных женщин.
— Наши скоро будут здесь! — с ходу оповестил Сорокин.
Он лишь организовал работу, а сам сразу засел за рацию, пытаясь связаться с оставшимися кораблями.
— Как — здесь? — Кабанов недоумевающе посмотрел на чащу.
Неужели флибустьеры рискнули пройти через джунгли по его следам? И главное, зачем?
Оказалось, через джунгли не шел никто. Все было гораздо проще, хотя несколько отдавало чудом.
Спасти фрегат морякам не удалось. Опять стало усиливаться волнение, а поблизости не было ни одной подходящей бухты, чтобы укрыть там поврежденный корабль.
Флибустьеры сняли с «Вепря» все ценное, отвели его на глубокую воду и там сами затопили его.
Флибустьеры сняли с «Вепря» все ценное, отвели его на глубокую воду и там сами затопили его. После этого оставаться на месте не имело никакого смысла. Прикинули возможные варианты и решили дойти до ближайшего устья. Все-таки при любом раскладе возвращаться Командору будет удобнее по воде.
Ярцев сам возглавил нападение на прибрежное селение. Пиратов никто не ждал, сопротивления почти не было, зато в итоге моряки не только получили базу, но и завладели парой небольших кораблей.
Связь по-прежнему отсутствовала. Маломощные рации не позволяли наладить ее на большом расстоянии. Следовательно, надо было сократить его.
За старшего на бригантине остался Билл. Тридцать флибустьеров во главе с Валерой взяли обе спасательные шлюпки и с их помощью двинулись вверх по течению.
— С ними добровольно пошел Ардылов. Представляете? — Сорокин сиял, радуясь за недавнего раба.
— Молодец, — искренне согласился Кабанов. — Сколько их, говоришь? Тридцать?
— Да.
— Ну и ладно. Тогда плоты можно не брать.
Типовая спасательная шлюпка вмещает пятьдесят человек. После понесенных потерь мест в них должно остаться много.
— Что будем делать с Ягуаром? — задал вопрос Флейшман.
— Возьмем с собой. Два парусника нам все равно многовато. Один передадим ему. Пусть возьмет команду из местных и отправляется к своему отцу.
— Командор, а тебе не кажется, что местные могут по дороге… — договаривать Юра не стал.
— Не кажется, — отрубил Командор. — Я сам предупрежу их о последствиях. Если не доставят целым и невредимым, я их со дна моря достану. Меня здесь знают.
Его действительно знали и старались понапрасну не связываться. Как-то себе дороже.
— Тут Лудицкий ошивается. Кричит то и дело из кустов, умоляет простить. Я сказал, еще раз увижу — буду стрелять, — вставил Ширяев. — Пока замолк.
— Как бы он сам стрелять не стал. Оружие найти можно, а от отчаяния даже трус порой становится храбрецом. — Аркаша посмотрел по сторонам так, словно высматривал экс-депутата.
— Этот не станет, — отмахнулся Ширяев. — Пусть лучше радуется, что ему дали шанс.
— Угу… — Судя по реплике Флейшмана, он прекрасно представлял, насколько Петр Ильич в состоянии воспользоваться этим шансом.
Впрочем, все позабыли про индейцев. А те лишь дожидались, когда же белые друзья отправятся в дальнейший путь и можно будет отомстить последнему из врагов за гибель соплеменников.
Лудицкий, на свое счастье, ни о чем таком не догадывался. Он пребывал в полнейшем отчаянии и думать в данный момент не мог ни о чем. Лишь порою бормотал вслух как умалишенный:
— Как жестоки люди! Как они жестоки!
Однако появляться на глаза еще раз боялся. Когда в тебя стреляют — это, наверно, больно.
А где-то вдали пока едва слышно тарахтели моторы, и до появления шлюпок осталось совсем немного.