Вот так-то, леди, так и подмывало сказать Коршуна, планы строить легко. Осуществлять трудно. Что вы будете делать теперь, когда выйти из порта невозможно из-за погоды, а остаться здесь — рисковать собственной шкурой?
Впрочем, вам-то что? С такими знатными и богатыми ничего плохого не случается. Посидите в плену, пока за вас не внесут выкуп, да и пойдете на все четыре стороны. Меня же явно ждет петля. Второй раз Командор миндальничать не будет. Отыграется по полной за все.
Конечно, ничего такого Милан вслух не сказал. Что он, враг самому себе? Леди церемониться не любит. Вздернет еще раньше, чем до его шеи доберется Санглиер. Да и находятся они пока в одной лодке. Прежде надо вместе выгрести, а потом уже можно решать, кто на корабле хозяин.
— Сколько их в городе? Командор с ними? — отрывисто спросил капитан.
Перед тем как спросить про Санглиера, леди невольно споткнулась на прозвище. Щеки ее слегка покраснели, и еще хорошо, что освещение в каюте не позволяло никому это заметить.
— Матросы узнали одного. За ним остался следить Джо. Я послал ему в помощь еще двоих из тех, которых люди Командора точно в глаза не видели. Надеюсь, через пару часов что-нибудь прояснится. — Как бы хотелось Коршуну, чтобы помощник Санглиера был один! В противном случае даже подумать страшно, что может произойти.
— Ты говорил, будто, по слухам, «Вепрь» разбился… — Леди остановилась напротив помощника и уставилась на него слегка затуманенным взглядом.
— По тем же слухам, туда стягиваются войска. В том числе и отсюда. — Коршун прямо не сказал ни да, ни нет.
За что купил, за то и продаю. Мало ли что люди болтают? Может, правду, может, лгут.
— Ты хочешь сказать, что Санглиер распустил этот слух сам? Чтобы солдаты ушли, а он без помех мог атаковать здешний порт и город?
Коршун в очередной раз подумал, что у леди отнюдь не женский склад ума.
— Очень возможно, капитан. — Даже наедине Милан никогда не называл леди ее подлинным титулом.
— Очень возможно, капитан. — Даже наедине Милан никогда не называл леди ее подлинным титулом. Капитан — и все. — Пока продолжается шторм, люди Командора вполне могли совершить пеший марш и сейчас или группами проникли в город, или где-нибудь на окраине ждут сигнала. Как вы знаете, наш противник склонен к необычным решениям.
— Но ты же сам говорил: флибустьер явно не узнал наших людей, — напомнила леди.
— Зато несомненно узнал бригантину. Чертов шторм! Мы даже не можем покинуть бухту! — Джентльменом Коршун явно не был. Поэтому позволял себе ругаться в присутствии дамы. Остальные моряки хотя бы не знали…
За время пребывания в личине пиратского капитана Мэри привыкла к постоянным ругательствам команды и давно не краснела и не возмущалась по данному поводу. Порой же сама отпускала такое, что, услышь отец, не миновать бы наказания.
— А если сообщить местному команданте, пока он не услал солдат? — предложила Мэри. — Форт достаточно мощный, есть шанс отбиться от нападения с суши.
— Могут не поверить. Мы для них слишком долго были врагами. — Себя Коршун уже причислял к англичанам. Раз путь во Францию все равно закрыт… — Еще как бы не обвинили в пособничестве Командору. С местных все станется.
Ягуар несколько раз прошелся по каюте. Ботфорты чуть поскрипывали при каждом шаге.
— Могут и не поверить. Тогда надо предъявить весомое доказательство. Например, этого помощника. Дальше он сам все расскажет и нам, и им. Говоришь, отправил двоих?
— Да, капитан. У них ножи и пистолеты.
— Нет, двоих, даже троих может оказаться мало. Если действовать, то наверняка. Отбери десяток человек покрепче, и пусть они захватят этого помощника. Только запомни: он нужен нам живым и только живым.
— Это-то понятно. Но вдруг он не один?
— Там трое, еще десяток, итого — чертова дюжина. Или, по-твоему, этого мало? Пока одни будут брать помощника, другие пусть охраняют их, смотрят, чтобы не напали, — рассудительно произнесла Мэри. — Надо послать с ними офицера потолковее. Жаль, Артура нет. Этот бы не сплоховал.
Коршун подумал, поморщив и без того морщинистый лоб, и наконец изрек:
— Пуснель будет не хуже. Силой Бог его не обидел, да и на его голову еще никто не жаловался. Должен справиться.
— Пусть будет Пуснель, — согласилась Мэри. — Но если он оплошает, пусть пеняет на себя!
Последняя фраза прозвучала с определенной злостью.
Мэри частенько выходила из себя. И раньше, когда дела шли в гору, и особенно теперь, в этом не задавшемся плавании.
Тут поневоле начнешь вымещать злость на окружающих, когда отлично начатое дело трещит по швам, и уже не ясно, кто же теперь жертва: Командор или похитители его любовниц?
Слово «шлюха» Мэри не могла употреблять по своему воспитанию.
Коршун ушел, и скоро на палубе поднялась суматоха. Раньше люди старались действовать втихаря, в пределах корабля, здесь же группа наиболее отчаянных отправлялась в город, дабы прояснить судьбу, а заодно найти союзников в борьбе.
Появляться наверху Мэри пока не хотелось. Вместо этого она вышла на кормовой балкон. Как раз одна из волн ударилась о корпус. Брызги покрыли капитанские ботфорты капельками воды, что-то попало на штаны… Может, зря она сменила фрегат на бригантину? И в смысле удобства, и в смысле мощи.
К черту! Что сделано, то сделано. Надо думать, как выбраться из нынешней ситуации. Или все было напрасно?