— Откуда вы? — первым нарушил молчание мужчина с кинжалом.
Выглядел он как купец или приказчик. Кожаные сапоги, штаны свободного покроя, рубашка навыпуск со шнуровкой. Плащ из кожи. На мизинце правой руки небольшое колечко — оберег или знак.
— Издалека. С Потянициной низины (район из нескольких сел и деревень неподалеку от границы с герцогством, окружен цепью озер). Хозяин с чего-то увеличил оброк, вот мы и решили уйти. Воли его над нами нет, в холопы не записывались. Продали дома и наделы, выкупили коней и… А дорогу нам указали торговые люди из Сторежиня (соседний с низиной город, владения тамошнего барона).
— А мечи откуда? — подозрительно спросил воин.
— Так это… Кхм…
Я оглянулся на своих вроде как в смущении.
— Это… На дороге… Пристали… Рыцарь со слугами. Хотели ограбить, а нас в холопов превратить. Не смотрели, что мы вольные… ну мы их и… кхм! Я с луком-то умею немного…
— Понятно.
Мужчина покачал головой, убрал кинжал и сделал знак воинам.
Не скажу, что поверил. Может, решил, что мы не представляем для него опасности.
— Что вам надо?
— Нам бы верную дорогу узнать. И… если можно… расспросить. О городе, о герцоге. Как он, людей принимает? Не гонит прочь? Сколько платит, что делать велит…
— А его родословную рассказать не надо? — съязвил мужик. — Много хочешь знать! За такие вопросы у нас герцогский распорядитель велит в подвал сажать и пытать, не подослал ли кто.
— Ого!
— Подъезжай, чего застыл! И дружки твои…
Парни пустили коней шагом. Резких движений не делали, руки к оружию не тянули. Впрочем, вооруженным с местной точки зрения был только Антон. Я подошел вплотную к повозке. Возница вернулся к колесу, прилаживая его на ось. Воины перевели внимание на лес, не забывая, впрочем, посматривать на нас.
Женщина спрятала нож и стала поправлять охапку шкур, что были навалены в повозке. Из-за них вдруг раздался сухой прерывистый кашель.
Я от неожиданности едва не вздрогнул и посмотрел на мужика. Тот хмыкнул, озабоченно почесал лоб.
— Кто там?
— Не твое дело. Самир! Скоро ты закончишь?
— Почти готово! Еще немного.
Я обошел повозку и встал у изголовья. И не сразу разглядел в куче шкур бледное личико. Женское. Точнее, девичье.
— Кто это?
Мужик засопел, покосился на воинов, что следили за мной.
— Больная?
— Что, испугался? Можешь езжать дальше. На следующей развилке разметочный камень. От него налево до Партика. Там стоят две сотни из полка герцогской дружины. Хотел на службу — вот тебе и шанс.
— Благодарю.
Кашель опять повторился. Надрывный, выворачивающий нутро. А потом тихий стон.
— Что с ней?
— Что-что?! — раздраженно повторил мужик. — Не видишь — лихоманка! А-а, ладно! Это дочь купца Мартина. Слышал, наверное, о таком? Он часто в королевстве бывает. Жемчуг, меха, шкуры возит. Я его приказчик. Ледооком кличут. Его дочь гостила у меня в деревне. Вот недоглядел — ночью с подружками пошла купаться. Тем ничего, а она слегла. Бабка-знахарка лечила ее, но не помогло. Везем отцу. У него есть знакомый лекарь. Знаменитый врачеватель. Правда, стоит его лечение дорого. Но Мартин ничего не пожалеет ради дочери. Она на выданье…
Я склонился над девчонкой, посмотрел налицо. Лихоманка… Дыхание частое, с хрипоцой, губы обветрены, на подбородке слюна розоватого цвета. Женщина на моих глазах вытерла ее полотенцем. Бледность заливает щеки и уходит ниже, до шеи. Тронул лоб — огненный.
— Ты чего?
— Подожди.
Снял шкуры с груди и поднес ухо, прислушался. Отчетливые хрипы вперемешку со стонами.
— Отойди от нее! — Один из воинов взял копье наперевес и подъехал к повозке. — И руки убери!
Я оглянулся на Ледоока.
— Я не сделаю ничего плохого. Пусть не мешает.
Уверенный тон и спокойствие подействовали на приказчика. Не понимая, что я делаю, удивленный странными маневрами, он тем не менее решил не лезть. Махнул рукой, останавливая не в меру бдительного воина, и спросил:
— Ты лекарь?
— Что? А-а… нет. Но я был учеником лекаря… недолго. Пока тот не уехал. О такой болезни слышал.
Девчонка то ли от голосов, то ли от моего прикосновения очнулась. На меня глянули воспаленные глаза, полные боли.
На меня глянули воспаленные глаза, полные боли.
— Как тебя зовут?
-Лада.
Голос дрожит, слаб, как писк котенка.
— Красивое имя. Милая, покажи язык. Пожалуйста.
Ледоок всхрапнул, побагровел. Протянул ко мне руку.
— Ты что делаешь?
— Я сказал — не лезь! — Против воли голос был жестким и властным. Не таким должен быть он у крестьянина и даже ученика лекаря. — Худого не сделаю. Лада, покажи язык.
Девчонка слабо, едва заметно улыбнулась и с трудом открыла рот. Язык обложен, горло тоже. Жаром так и пышет.
— Что болит?
— Все.
— А сильнее?
— В груди и боку.
Она опять закашлялась. Сухой до отвращения кашель причинял ей неимоверные страдания. Зрачки глаз стали размером с монету. На губах опять выступила мокрота. Ржавого цвета. Кровь… Лихоманка, значит?.. Пневмония. Иначе — воспаление легких. Причем двухстороннее.
— Давно заболела? — повернулся я к Ледооку.
— Седмицу назад. Может, чуть больше.
— Чем ее лечили?
Тот пожал плечами.
— Я ж не лекарь… Бабка что-то давала. Не помогло.
— Не помогло! — передразнил я. — Долго вам еще ехать?