Датлайская пехота залегла, а потом начала медленное продвижение вперед под солидным прикрытием. В овраге еще кто-то огрызался редкими очередями из пулемета и карабина. Они явно пытались подойти к лесу — звуки выстрелов все ближе и ближе.
Сменив позицию, мы начали обстрел датлайской пехоты. Штурмовой карабин «талем» имел дальность прямого выстрела четыреста семьдесят метров. Прицельно бил метров на восемьсот, причем весьма прилично. Приблизительно столько же было сейчас до врага. Мы делали по пять-шесть одиночных выстрелов и отползали в сторону. Не бог весть какое прикрытие, но по крайней мере отвлекали противника на себя.
Прошло минут десять — пятнадцать с начала боя. Из оврага стрелял теперь только пулемет. И то редко. Зато датлайцы поливали овраги и край леса очень щедро.
Мы продолжали стрельбу, чередуя ее с маневрами. В небе вновь появились боты, целых три. Нас пока не видели или обнаруживали с опозданием и лупили мимо. А потом при очередной смене позиции позади меня метрах в сорока бахнул взрыв и раздался вскрик.
Я обернулся. Антон, выронив карабин, оседал по стволу дерева, зажимая левое плечо.
— Анто-он!
Марк летел к нему, наплевав на близкие разрывы. Я немедленно вскинул карабин и дал две длинные неприцельные очереди, вызывая огонь на себя. Отбежал на несколько шагов и опустошил магазин до конца. Едва успел перезарядить оружие и вскинул голову вверх. Почти над самой головой завис бот. Пушечная спарка чуть дернулась, выводя стволы. Дула смотрели мне в лицо.
Дикий, невозможный с человеческой точки зрения прыжок и опустошающая очередь непонятно куда. Борт бота вспух ярко-кровавой вспышкой, отлетел огромный кусок, потом второй. Машина клюнула носом и рухнула вниз.
Я ошалело смотрел на объятый пламенем бот, потом перевел взгляд наверх. В небе, над самым краем леса, едва не касаясь днищем верхушек дерезьев, пролетел цуфагер.
«Рояль в кустах». «Кавалерия из-за холмов…» Как угодно назвать, но в этот момент я испытал настоящее ликование при виде равитанской техники.
Еще два цуфагера пролетели чуть левее, поливая огнем противника. А со стороны поля бежали равитанские солдаты. Долгожданная помощь прибыла…
— Что?
— Сквозная. Бицепс-трицепс. Не смертельно, но хреново.
Марк сноровисто наматывал бинт на руку. Чуть выше уже был наложен жгут. И два тюбика противошокового обезболивающего препарата уже были вколоты. Я с разбегу упал на колени рядом с парнями, бросая карабин в траву, и начал помогать Марку. Извлек из аптечки обеззараживающие пастилки, сорвал упаковку, выдавил две штуки, подумав, добавил еще две. Антон сидел, привалившись к стволу дерева. Сознания не терял, но был бледен. На лбу бисеринки пота. Пастилки проглотил молча, запил из поданной фляги.
— Кость не задета, но мышцы перебили, — сквозь зубы говорил Марк.
А еще он костерил все на свете. Дурную храбрость Антона, мудаков равитанцев, датлайцев, кретина Битраю, нерасторопного Артура. Манера такая у моего друга — стресс снимать. Ах да, уже говорил…
— Антон, ты как? — спросил я.
— Паршиво, но не смертельно. Сам подставился.
— Молчи! — рявкнул Марк. — Лучше молчи, пока не получил! Куда ты под залп рванул?!
— Думал, успею…
— Чем ты думал, стратег?! Жопой? Он же огонь переносил, а не позицию менял!
Антон смолчал.
..
— Чем ты думал, стратег?! Жопой? Он же огонь переносил, а не позицию менял!
Антон смолчал. А что говорить — сглупил. Ошибся в оценке действий противника. Повезло — отделался царапиной. Ну… почти царапиной.
Это так — все действия на поле боя должны быть осмыслены. Если не на сознательном, то на подсознательном уровне. Иначе можно быстро сыграть в ящик.
Еще одно отличие опытного бойца от новичка. Опытный видит и предугадывает действия врага. И просчитывает их за миллисекунду. А то и быстрее. Антон ошибся, начал перебежку чуть раньше и угодил. Сперва под огонь противника, а потом — под мат Марка.
Мы совместными усилиями закончили перевязку, когда бой начал стихать. Видимо, датлайцы получили приказ не связываться и отойти. Аравитанцы и сами не хотели завязывать долгий бой.
Через десять минут нас нашли…
Нас быстро загрузили в цуфагер. Именно загрузили. Нашу троицу первыми. Потом чудом уцелевшего под бешеным огнем пулеметчика и тяжело раненного наемника. Еще троих грузили уже холодными. Двух наемников и Блантека.
Да, сержант погиб. Его накрыло залпом автоматического гранатомета. Наверное, во время перебежки. Осколки посекли ноги и пах. И перебили крупную вену на бедре.
Когда мы увидели тело сержанта, то испытали чувство облегчения. Нет, смерти этому человеку мы не желали, но…
— А я все думал, как его подловить, — сказал Марк, когда мы уже летели в город. — Не видно же ни хрена!..
— Обошлось…
— Да…
Антон, чересчур сонный от уколов, равнодушно смотрел на тело Блантека, а потом медленно проговорил:
— Что не делается…
Нет, смерти ему мы не желали. Но его гибель избавила нас от массы проблем.
— Как вы уцелели? — спросил после прилета командир батальона майор Деват.
— Да вот… выжили…
— Ладно, — махнул он рукой, явно куда-то спеша. — Молодцы, что выжили. Наш батальон, точнее, его остатки спешно перебрасывают на космодром. Как и всех раненых и убитых. Вы летите тоже. Так что десять минут на сборы. Временно придаетесь второй роте.