Под эту категорию подпадает Антон. А мы с Марком можем остаться здесь. Это нам не подходит. Черт возьми! Вот он, космодром. Вон транспорт! Близок локоток, а не укусишь.
Наемника позвали, он встал, протянул мне вторую флягу, подмигнул и потопал прочь. Карабин на плечо не закинул, нес в руке. Кровь со щеки капала на погон, пятная и без того грязную куртку.
Я проводил его взглядом, открутил крышку фляги и сделал небольшой глоток. Какая же гадость! Но проходит легко.
Как всегда в подобных ситуациях, на космодроме и в лазарете царили легкий бардак и путаница. Ничего особенного, на дело это не очень сильно влияло. Но создавало излишнее напряжение, спешку, что влекло за собой ошибки и просчеты. То технику ушлют не в то место. То потеряют ремкомплект, то солдат заставят делать то, что никому не нужно.
На моих глазах датлайский бот дважды проволокли сначала в одну, потом в другую сторону. Так же полчаса таскали трофейную технику — систему залпового огня на базе разведывательной машины.
Роту ветеранов-наемников, вернее, ее остатки, сперва послали занять позиции на южной части космодрома. Потом вернули, погрузили в цуфагеры и отправили к штабу бригады. Первая же рота сразу заняла пустующие казармы охраны.
Мы как бы выпали из всеобщей суеты. Тут, видимо, сыграло роль то, что нас так и не переподчинили никому. Из-за ранений Антона и Марка зачислили в список недееспособных. А комбат в суете и беготне забыл о нас. Так что батальон приступил к выполнению нового приказа без нашей троицы.
Словом, на короткое время мы были предоставлены самим себе. Конечно, такая лафа долго длиться не может. Скоро нас заметят и припрягут куда-нибудь. Надо срочно что-то делать, чтобы попасть на транспорт. Но что делать? И как? Мои мысли прервало появление Марка.
— Артур! Мать твою, я тебя по всему космодрому ищу, а ты тут засел! Что это? — ткнул он пальцем во фляжку.
— Спирт. Разведенный.
— Фу-у! Алкаш!
Марк вырвал у меня флягу и сделал пару глотков.
— Дерьмо! Тьфу! Вставай, пошли быстрее.
— Куда?
— Туда! Мы врачу на мозги накапали, что наш друг тоже ранен. Он должен посмотреть тебя и занести в списки эвакуируемых.
— А что у меня?
Марк пожал плечами, смерил меня внимательным взглядом.
— Ну-у… Ногу вывихнул…
— Ага! Он вправит ее за секунду и пошлет на хрен.
Я посмотрел ла флягу и тут меня осенило.
— О! Контузия! От взрыва.
Марк одобрительно кивнул.
— Отлично! Изобразить сможешь?
— К-конечно. Не самое трудное д-дело.
Основные признаки контузии я знал. Наблюдал пару раз раньше, да и на наемника насмотрелся. Контузия вообще такая штука, может и не сразу проявиться. И диагноз точный поставить трудно. Даже имея навороченную технику вроде равитанской.
— Ну все, пошли. Антон там врачу по мозгам ездит, что тебя только подвезли…
Как обычно в стрессовых ситуациях, мы невольно переходили на приблатненный лексикон. Так проще и быстрее общаться. И дело тут не в воспитании и не в количестве дипломов. И даже не в бурном прошлом. Просто здесь не академия и не консерватория. Элегантные фразы строить некогда. Одним словом — не до церемоний…
Антон ждал нас у входа в кабинет хирурга. Свежая повязка на плече, футболки нет, куртка наброшена на плечи. Оружие, разгрузка и шлем свалены одной кучей на скамейке. Неподалеку на ящиках сидят трое раненых с перевязанными конечностями. В помещении пахнет кровью, лекарствами и дезинфицирующими средствами…
— Где вас носит?! — махнул здоровой рукой Антон. — Тут целая очередь.
— Успеем, — ответил Марк. — У Артура контузия.
— А-а… Придумали. Это что?
Антон ткнул во флягу, что я все еще держал в руках.
— Спирт.
— Дай.
Антон резко выдохнул, отхлебнул, с трудом проглотил и крякнул.
— Что за херня?! Где взял?
— Дареному коню в зубы не смотрят.
— Ладно, топай.
Он толкнул дверь и кивнул мне — заходи.
Владения хирурга состоят из нескольких помещений. Операционная, перевязочная, предбанник и лаборатория. В предбаннике медсестра помогла мне снять оружие, разгрузку и раздеться до пояса. Обтерла корпус и руки дезинфицирующими салфетками, побрызгала какой-то дрянью.
Обтерла корпус и руки дезинфицирующими салфетками, побрызгала какой-то дрянью.
— Что у вас?
— А? — изобразил я небольшую глухоту.
— Что с вами? Какое ранение?
— По б-башке шибануло! Рвануло рядом…
Наемник средневекового мира не может изъясняться современными терминами, даже если их ему называли в тренировочном лагере.
— Что болит? — громко спросила медсестра.
— Б-болит? Голова. И уши! И так… — неопределенно махнул я рукой, — еще… болит…
— Проходите дальше. Врач вас примет.
Перевязочная — кресло, два стола, стул, мощная лампа на треноге, компьютер и небольшой шкаф с медикаментами. И две урны, наполовину заполненные окровавленными бинтами, обертками перевязочных пакетов, пустыми ампулами, тампонами, баллонами… Чисто, уютно и… пахнет кровью. Вся округа пропахла этой жидкостью красного цвета, что течет в наших артериях…
Едва я прошел в перевязочную, из-за занавески выскочил врач. Высокий, с широченными плечами и бычьей шеей. И руками, как у гориллы. Эдакий Шварценеггер от медицины.
— Вы Шевалган?
— А? — продолжал я спектакль. — А, да. Рядовой Шевалган, т-третья секция, третьего взвода т-третьей роты второго сводного б-батальона.