— Луций…
После чего потерял сознание.
— Луций? — переспросила Тэкла недоуменно.
— Вероятно, имя второго Суллы, — предположил брат Энцелин. — Спасибо, дружище! — обратился он к бесчувственному Линкесту. — Я сообщу брату Иммо.
И он исчез в темноте.
А Тэкла завернулась в теплое орденское одеяло и спокойно заснула, размышляя в сонных грезах о том, какова будет еда из проклятой латифундии.
— Отравленная! — вторгся в ее сон один из карликов. — Вот какая! Спать тебе нынче голодной, Тэкла Аврелия Долабелла.
И Тэкла во сне глубоко вздохнула.
* * *
Альбин Антонин не спал.
И Тэкла во сне глубоко вздохнула.
* * *
Альбин Антонин не спал. Сидел на постели, исступленно тоскуя по свободе — по Болонье, университету, по Арденнскому лесу, своим карликам, Тэкле. Малютки-слуги цвиркали вполголоса, меняя повязку у Альбина на руках. Порезы быстро заживали, а это значит, что завтра его, скорее всего, опять поведут к Метробиусу и будут мучить вязкими нудными разговорами.
Гней Корнелий — лучший друг пленного патриция — посоветовал Антонину дать частичное согласие на сотрудничество.
— Частичное? — не понял Альбин.
— Ну, это очень просто, — протянул Гней, — дорогой Антонин, вы ставьте свои условия, ставьте! Он согласится!
— Какие условия я могу ставить с цепями на ногах и веревкой на шее? — удивился Антонин.
— Ах, дурашка! — вздохнул Гней. — Нет ничего проще… Не понимаете?
— Нет!
— Наш дражайший господин Метробиус в стремлении к бессмертию настолько изменил свое естество, что нажил сильнейшую аллергию на патрицианскую кровь.
— Это я заметил.
— Между тем, он жаждет заняться экспериментами с вашим генетическим материалом.
— Польщен.
— Не ерничайте! — рассердился вдруг Гней. — Зачем вы прикидываетесь кретином? Преследуете какую-то цель или делаете это просто так, из любви к искусству?
Альбин двинул плечом. Ему было скучно, а этот Сулла все время пытался втянуть его в местные интриги, такие ненужные и мутные.
— Ладно, — махнул рукой Сулла, — слушайте. Вы даете ему свой генетический материал с одним условием: чтобы все эксперименты затрагивали только серию Гнеев Корнелиев. Ни в коем случае не Гаев, не Луциев и не Секстов.
— Как насчет Авлов и Септимиев?
— Ни в коем случае!
— Постумиев?
— Никогда!
— Титов?
— Гм… Титов… Титов — можно. И все! Больше никого! Договорились? Хорошо? — Сулла схватил Альбина за руки. — Вы согласны? Вы поговорите с ним завтра? Ладно?
— Хорошо, хорошо… — Альбин высвободился. — Слушайте, Гней Корнелий, вы делаете мне больно. Пустите.
— Вам больно? — Сулла чуть коснулся кончиком языка воспаленной губы. — Я причинил вам боль?
— Скорее, мне неприятно. У вас опять высокая температура.
— Я разрушаюсь, — ответил Гней. — Последующие Гнеи Корнелии, надеюсь, проживут дольше… с вашей помощью.
— Вы меня разжалобили, — сказал Альбин. — Я засну в слезах и с думой о вас. Надеюсь, это вас удовлетворит.
— Вполне, — проговорил Сулла.
И вот Сулла ушел, а Альбин остался сидеть взаперти. И ему было очень скучно. А на душе как будто лежал толстый слой слежавшейся липкой пыли.
Он был патрицием. Цель его жизни — служение несчастному мутированному человечеству. А он позволил банде какого-то летального мутанта держать себя в плену. Будет завтра вести переговоры о частичном сотрудничестве. Гнеи — да, Луции, Сексты, Гаи и прочие — ни в коем случае! Титы — надо подумать…
Альбин поглядел на себя в зеркало.
Будет завтра вести переговоры о частичном сотрудничестве. Гнеи — да, Луции, Сексты, Гаи и прочие — ни в коем случае! Титы — надо подумать…
Альбин поглядел на себя в зеркало. Патриций. Валяется на шелковой простыне и ждет, пока верные оруженосцы и красивая девушка найдут средство вызволить его отсюда. Он был унижен, раздавлен, он был почти болен своей бедой. И совершенно не знал, что ему делать.
* * *
Какая интрига! Клянусь Долихеном, ничего более ядовитого и захватывающего не затевалась в этих стенах с тех времен, как самый первый Корнелий Сулла — тот, что обокрал Генетический Банк Ромы, — вступил в противоестественный союз с Метробиусом.
Гней Корнелий и патриций Антонин — с одной стороны; Гай, Луций и патриций Эмилий — с другой! Два патриция! Два козырных туза в одной колоде!
Призадуматься бы Суллам над сим обстоятельством и счесть его настораживающим, ибо наличие двух козырных тузов автоматически предполагает наличие также шулера; однако среди Сулл, на беду, не было картежников.
Эмилий Павел был тайно проведен на латифундию и размещен там со всеми удобствами, какие только возможны в условиях строжайшей конспирации. Вокруг него вертелся один только Гай; второй Сулла пока что не показывался. Гай Корнелий, общаясь с гостями, усердно кривлялся, имитируя, по его мнению, мутанта, — он хромал и кривил щеку, так что в конце концов его разобрал род нервного тика.
Чтобы не спугнуть гостей, Гай Корнелий не решился прибегнуть к помощи малюток-слуг и все делал самостоятельно: сам носил в комнаты угощение, сам стелил постели, сам готовил ванну с ароматическими солями — и в конце концов совершенно выбился из сил. Брат Тассилон помучил его еще немного, требуя заменить вино на более сладкое, подать грелку в постель и постелить живые цветы на подоконник. Наконец, заметив в глазах Суллы ненависть, он ощутил удовлетворение и оставил его в покое.