Многое виделось здесь Тэкле чудным и странным, так что первое время ходила она взад-вперед по главной улице, рассекающей Августу Винделиков с борея на нот, и не знала, на что решиться. Ей требовалось сперва хотя бы немного привыкнуть ко всему этому.
Улица носила название виа Принципалис. Ближе к борею на ней находилась каменная базилика с простым четырехугольным крестом на крыше. Она наполовину вросла в землю и покрылась густым темным мхом, а на крыше вокруг креста росли красные грибы. На праздник Иоганна Баптиста их торжественно освящали, и тогда они переставали быть ядовитыми, а напротив — становились целебными. Кусочки этих грибов раздавали страждущим и все случаи исцелений тщательно записывали в большую книгу с кожаными листами.
Кусочки этих грибов раздавали страждущим и все случаи исцелений тщательно записывали в большую книгу с кожаными листами.
Ратуша находилась на перекрестке, там, где виа Принципалис пересекала виа Претория, ориентированная строго с зефира на эвр. Перед ратушей имелось старое каменное изображение видного мужчины. Он был изваян в полный рост, высокий, широкоплечий, в юбке, нарезанной на полоски, в солдатских сапогах с узорными голенищами и отрезанными носками, из которых торчали мощные, правильно очерченные пальцы. Крепкую грудь облегала кираса с круглыми значками в виде льва, помещенного в центр солнца, а голову венчал высокий шлем, лихо сдвинутый на затылок. Словом, это был великолепный человек, истинный патриций, сияющий, словно дневное светило в самом расцвете люмена.
Статуя потрясла воображение Тэклы — преимущественно тем, что была по меньшей мере на 4/7 выше Альбина Антонина. Девушке подумалось, что это — здешний эталон; а если она не ошиблась, то в сравнении с подобным эталоном Альбин не представляет ни малейшей ценности. Такое предположение чрезвычайно ее смутило, и она решительно не представляла себе, как же поступить. Куда в первую очередь обратиться — в ратушу или в церковь?
Наконец Тэкла приняла решение и направилась к базилике, предполагая, что здание принадлежит Объединенной Мутантской Церкви. «Объединенные мутанты» хоть и слыли довольно нудными буквоедами, зато столь же тщательно трудились на ниве милосердия, фиксируя каждое свое доброе деяние, дабы в конце времен торговаться за место в раю с фактами и цифрами на руках. Тэкла встречала их как-то — они приходили в деревню — кажется, из Августы Треверов; очень много говорили непонятного и раздавали красивые картинки с поучениями, например: «Вынь бревно из глаза ближнего», «Отруби согрешившую руку» — и так далее.
Базилика, даже в своем теперешнем состоянии, выглядела очень величественно. Она как будто не уходила в землю под гнетом времени и разрушений, но, созревая в сокровенных глубинах, выпрастывалась из нее, неудержимо, как растение. Чем дольше смотрела на базилику Тэкла, тем больше трепета вызывало у девушки это древнее строение, и в конце концов она так самое себя запугала разными мыслями, что готова уже была бежать и лететь прочь что есть силы; но тут отворилась низенькая, подпиленная у порога дверь, и показался старенький сморщенный мутант в толстом коричневом плаще с капюшоном. Тэкла отпрянула, испуганная этим неожиданным появлением, однако затем быстро взяла себя в руки и вежливо присела в книксене — как принято для девиц.
Старик выбрался наружу, повозился с дверью, пытаясь закрыть ее на засов, так и не совладал со щеколдой и махнул трехпалой рукой.
— Heils, mawilo! — проговорил он и, видя, что девушка заморгала, явно его не понимая, повторил: — Радуйся! Мир для тебя, ребенок женского пола!
— И вам тоже мир, святой отец, — отозвалась Тэкла, старательно выговаривая слова, чтобы мутант ее понимал. — Мое имя Тэкла Аврелия Долабелла, а еще меня называют Летающая Тэкла.
— Святой? Weiha? — старик тихонечко засмеялся, не разжимая губ. — Это немножко слишком много, Тэкла Аврелия Долабелла. Меня здесь звать отец Юнгерикс.
Тэкла задумалась.
— Это ведь германариканское имя?
Старичок весело закивал.
— Galeiks. Именно точно, что германарикс. А это — gudhus. — Он показал на здание.
— А я думала, что это базилика, — разочарованно проговорила Тэкла.
Отец Юнгерикс пожевал губами.
— Это дом для Бог, — сказал он наконец.
— А я знаю Объединенную Мутантскую Церковь, — похвасталась Тэкла. И намекнула: — Они добрые, всегда готовы помочь.
Старичок сдвинул брови и стал очень суровым.
— А я не знаю такой Церковь, — произнес он. — И никто со здравосмысл в уме не должен знать никакой подобный церковь.
— Они, правда, скучные, — быстро добавила Тэкла.
— Еретики, — строго молвил старичок и постучал согнутым пальцем по лбу Тэклы. — Правильно — Кафолической Церковь Готфского Обряда. Это — вот. — Он снова показал на базилику. — Это в память святого Ульфилы-от-Тервинги.
— А я знаю святую Генофеву! — обрадовалась Тэкла.
— Доброе, — похвалил отец Юнгерикс.
Он смотрел на эту юную девушку, которая приплясывала перед ним в нетерпении — у нее было что-то важное на уме, но она не знала, как с этим подступиться, — и его старое сердце жадно насыщалось радостью.
Уже много лет, разглядывая своих сограждан, отец Юнгерикс не мог избавиться от ощущения, что внутри все они подобны сухой прошлогодней полыни, утратившей и зеленый цвет, и даже горечь. И не в том вовсе дело, что все они мутанты, — кто в наше время не мутант! Отец Юнгерикс и сам не идеал человеческой плоти.