— То, что ты его опознал, очень неплохо, но это всего лишь твои слова против его слов. К тому же что-то не похоже, чтобы тебя пару дней назад серьёзно ранили.
Дворецки положил руку на плечо друга.
— Полагаю, я не…
Коммонс даже не дослушал до конца.
— Правильно полагаешь, — подтвердил он.
— Ты не можешь туда войти. Ни в коем случае. Я лишусь работы, кроме того, если ты выбьешь из него признание, судом оно признано не будет.
Дворецки кивнул.
— Понимаю. Не возражаешь, если я побуду здесь немного? Хочу посмотреть, чем все закончится.
Коммонс с готовностью согласился на его просьбу, про себя несколько удивившись, что Дворецки не стал настаивать на том, чтобы лично переговорить с Арно Олваном.
— Нет проблем. Оставайся. Я должен только выдать тебе карточку посетителя.
Он двинулся было прочь по коридору, но потом вдруг остановился и обернулся.
— Дворецки, пожалуйста, держи себя в руках. Если ты войдешь туда, мы потеряем его навсегда. Кстати, здесь везде установлены видеокамеры.
Дворецки одарил своего старого приятеля тёплой улыбкой, а улыбался он не часто.
— Не волнуйся, Сид. В этой комнате ты меня не увидишь.
Коммонс вздохнул.
— Ну и отлично, — пробормотал он. — Знаешь, просто у меня возникло такое предчувствие, что…
— Я стал совсем другим человеком. Более зрелым.
— Хотелось бы верить, — рассмеялся Коммонс.
Продолжая посмеиваться, он скрылся за углом. Как только Коммонс ушёл, рядом с Дворецки тут же возникла Элфи.
— Видеокамеры! — прошипел телохранитель сквозь стиснутые зубы.
— Я проверила, куда они направлены. Меня не видно.
Она достала лист маскировочной фольги из ранца и расстелила его на полу, после чего надела видеозажим на проложенный вдоль стены кабель.
— Итак, — сказала она, выслушав слова Жеребкинса по рации, — мы готовы. Жеребкинс удалил наши изображения из видеосигнала. Нас не видно и не слышно. Ты знаешь, что нужно делать?
Дворецки кивнул. Они уже не раз обсудили план действий, но Элфи как настоящий солдат должна была ещё раз все проверить.
— Я возведу защитный экран. Дай мне пару секунд, потом закройся фольгой и делай то, что считаешь нужным. Твой друг вернётся минуты через две, не больше. После этого все зависит от тебя.
— Понятно.
— Удачи, — сказал Элфи и исчезла из видимого спектра.
Дворецки немного подождал, потом сделал два шага влево, поднял фольгу и накинул её себе на голову и плечи. Он стал абсолютно невидим, однако всё равно действовать нужно было быстро. Ведь Коммонс вот-вот должен был вернуться — то-то он удивится, не обнаружив на месте своего старого товарища. А куда больше он удивится, когда тот возникнет прямо перед ним из ниоткуда. Дворецки отодвинул засов камеры и вошел.
Арно Олван не видел причин для беспокойства. Никаких обвинений против него выдвинуто не было. А сколько можно держать человека под арестом только за то, что у него странные зубы? Не слишком долго — это точно. Может быть, стоило подать на британское правительство в суд за нанесение эмоциональной травмы, выиграть суд, получить огромнейшую компенсацию и удалиться на покой в Новую Зеландию?
Дверь приоткрылась сантиметров на пятьдесят, а потом снова закрылась. Олван устало вздохнул. Старый, как мир, трюк — его используют все детективы планеты. Сначала заставь задержанного попотеть несколько часов, а затем приоткрой дверь, чтобы он решил, будто помощь уже близка. Когда же никто не появится, задержанного охватит ещё большее отчаяние, и так его будет проще сломать.
— Арно Олван, — раздался голос из пустоты.
Олван перестал барабанить пальцами по столу и резко выпрямился.
— Что такое? — насмешливо произнес он. — Здесь установлены динамики? Как примитивно, ребята… Очень примитивно, просто нет слов.
— Я пришёл за тобой, — сказал голос. — Пришёл, чтобы свести с тобой счеты.
И вдруг Арно Олван узнал этот голос. Именно он преследовал Олвана во всех кошмарных снах — с тех самых пор, как пацан сказал, что Дворецки придёт за ним. Какая чушь. Загробного мира не существует, а следовательно, никто не может явиться за тобой оттуда. И все же во взгляде Артемиса Фаула было что-то такое — ты почему-то верил каждому слову этого мелкого пацана.
— Дворецки? Это ты?
— Ага, — сказал голос. — Значит, ты всё-таки меня помнишь?
Арно почувствовал, что задыхается, и постарался взять себя в руки.
— Не знаю, что здесь происходит, но я не поддамся на эту уловку. Что вы ждёте от меня? Я должен разрыдаться, как ребёнок, потому что чей-то голос похож на голос человека, которого я когда-то у… Когда-то знал?
— Никаких уловок, Арно. Я здесь.
— Ага, конечно. Но если ты здесь, почему я тебя не вижу?
— Ты уверен, что не видишь меня, Арно? Присмотрись.
Взгляд Олван скользнул по комнате. В ней никого не было. Абсолютно никого. Он был уверен. И только в углу воздух как-то странно преломлял лучи света, словно там над полом плавало огромное прозрачное стекло.
— Ага, ты меня заметил.
— И вовсе ничего я не заметил, — возразил Олван дрожащим голосом. — Ну, свет искажается, воздух чуть-чуть дрожит — во, большое дело! Там, в углу, наверное, установлена какая-то вентиляция.
— Правда? — ухмыльнулся Дворецки, сбрасывая фольгу.