Инди задумался. Насчет гостиницы она, пожалуй, права. У него практически нет шансов вырвать друзей из лап Мандраки, никем при этом не пожертвовав.
— Лучше пораньше.
— Нет. В половину девятого, не раньше. И не позже.
Инди знал из расписания в шкафчике Дорианы, что извержение должно начаться в 8:38. Что она задумала на этот раз? А есть ли у него выбор?
Вот до чего все дошло — менее всего на свете он склонен доверять Дориане, но в настоящий момент только на нее и можно положиться.
— Я приду.
20. Снова в тумане
Туман громоздился над развалинами, словно груды овечьей шерсти. Панос видел лишь неясный силуэт плетеной хижины, в которой провел ночь, и с отвращением отвел от нее взгляд. Несмотря на туман, он был уверен, что Белекамус — пифия — будет здесь через несколько минут.
Она тянется к испарениям, как богатство и власть скоро потянутся в Дельфы, словно мухи на мед. Скоро Дельфы расцветут, как в древние времена. Сундуки оракула наполнятся, а на месте руин возвысится новый храм. И уже не будет места в Дельфах таким вот плетеным хижинам. Уж он-то об этом позаботится.
Думас пытался связать воедино прошлое и настоящее — но это лишь тоненькая ниточка по сравнению с потенциальной мощью Возвращения. Думас заблуждался. Он пытался постигнуть Орден пифий, как свои старые, разваливающиеся строения. Хотя его так и не приняли в Орден, он был посвящен во многие секреты. Но в конце концов Думас, очевидно, возревновал к власти, которую обретет жрец оракула. Как последний дурак, он пытался изменить ход истории и помешать неизбежному возвращению пифии.
Нет, вдруг понял Панос, вовсе не так. Думас просто возжелал власти. И потому набросился на Паноса, а не на пифию. Разумеется, он был обречен на неудачу, и бесславно закончил жизнь в пропасти. Панос избежал подобного конца лишь благодаря Григорису.
За два часа после пробуждения у Паноса во рту не было ни крошки. Он собирался поститься до окончания нынешнего извержения. Сегодня утром он должен спросить у пифии, как король отреагирует на вчерашнее, и скоро ли власть пифии будет признана повсеместно. Чем больше подробностей он будет знать, тем лучше сможет планировать свои действия.
Утром он более часа просидел на земляном полу хижины, высчитывая изменение интервала между извержениями через неделю, месяц, год. Вначале он был обескуражен скоростью нарастания перерыва между извержениями. Вскоре будет только одно извержение в день, а затем и раз в два дня. Но потом он понял, что чем длиннее период затишья, тем ниже скорость его роста. К тому времени, когда от извержания до извержения будет проходить целая неделя, время затишья
увеличится еще на час лишь через десять недель, а до восьми дней пауза увеличится только спустя двести сорок недель, то есть почти пять лет. А после этого рост интервала станет еще медленнее. Пройдут десятилетия, прежде чем перерыв растянется на две недели.
За хижиной послышался шум шагов. Панос знал, что это она. Но из тумана вынырнул Григорис.
— Что ты тут делаешь? Я же велел тебе сегодня утром держаться подальше отсюда.
— Они идут, отец. Я видел, как пифия вышла из гостиницы.
— Я и не сомневался, — отрубил Панос, но затем заставил себя улыбнуться. — Спасибо, что сказал.
Он не мог долго сердиться на Григориса, особенно после того, как сын спас его от падения в пропасть. Григорис всегда пытается делать то, что считает правильным; именно этому и учил его Панос. Но еще он учил его повиноваться приказам, а это давалось Григорису с большим трудом.
— Но я подумал, ты захочешь знать, что она не одна.
* * *
Инди избрал для ночлега такое место, где, как он надеялся, Мандраки и в голову не придет его искать — в пещере над руинами. И то, что он до сих пор жив, подтверждает правильность его выбора.
Теперь он медленно пробирался по карнизу. Из-за тумана он не видел даже собственных ног. Туман был намного гуще, чем вчера, делая эту прогулку особенно опасной. Один неверный шаг, и он скатится вниз. Словом, этот путь воплотил в себе нынешнее положение Инди. Одно неверное движение, и смерть.
Осторожно огибая валуны, он мысленно возвращался к первым дням своего пребывания в Дельфах, когда он сидел, дожидаясь извержений и отмечая их время. Тогда он ужасно скучал и не находил себе места. То ли дело сейчас. Борьба за выживание предельно отточила все его чувства, заставляя чутко прислушиваться и присматриваться ко всему, что происходит вокруг.
Наконец, он добрался до конца карниза и двинулся по тропе. В четверть девятого он все еще шел по склону горы в паре сотен футов над руинами. Но взглянув вниз, на древние Дельфы, Инди увидел лишь плотное белое облако, похожее на свежевыпавший снег.
Остаток пути он уже не старался прятаться; туман и так прятал его, как и любого другого. Дойдя до Священного Пути, Инди остановился и вгляделся в туман. Видно было футов на десять. Он двинулся дальше, озираясь на каждом шагу.
Ветер донес звук голосов. Инди прислушался. Точно, говор, напоминающий отдаленное журчанье воды. Но определить, откуда доносятся голоса и далеко ли до них, было невозможно. Инди вновь двинулся вперед, останавливаясь и прислушиваясь через каждые пару футов. Может, голоса ему почудились? Может быть, это хор бормочущих пифий, пришедших полюбоваться на священные Дельфы в тумане или поприветствовать новую пифию? А может, он и вовсе ничего не слышал.