Направляясь к Монпарнасу, Инди мысленно вернулся к решению, которое предстоит принять через пару часов. Вчера вечером ему казалось, что все уже решено, но теперь уверенность улетучилась. Разумеется, Греция — это шанс. Но разумно ли туда ехать? Пусть даже зачтут полевые работы по курсу археологии, но остальные -то занятия все равно придется наверстывать.
И потом, какой смысл? Ведь не собирается же он заделаться археологом? Или это все из-за Дорианы Белекамус? Вообще-то его интересовало и то, и другое — хотя вряд ли надолго.
Он уже потратил два года на лингвистику. А сколько еще учиться на археолога? Это просто бессмысленно.
Добравшись до «Собора», он первым делом оглядел веранду. Несмотря на осенний холод, несколько столиков занято — вероятно, туристами, краем уха слышавшими, что настоящие французы всегда едят под открытым небом. Ради них в углу поставили большую жаровню, и тлеющие в ней угли немного согревали воздух. Инди тоже любил посидеть под открытым небом, но только в приличную погоду.
Войдя в кафе, Инди оглядел столики. Явившись за несколько минут до срока, он, очевидно, опередил Белекамус. Его взгляд остановился на мужчине в твидовом пальто, сидевшем в полнейшем одиночестве. Рядом с ним лежала книга, зажатый в руке карандаш был занесен над блокнотом. Черты лица человека в твиде показались Инди знакомыми. Теперь и незнакомец пристально уставился на него.
Встретившись с ним глазами, Инди отвел взгляд, потом украдкой посмотрел снова. Мужчина встал из-за стола и начал пробираться к Инди. Кто он — полузнакомый писатель, что ли? Наверно, ищет какого-нибудь простофилю, чтобы купил выпить. Не на того напал.
— Боже мой, Генри Джонс! Как поживаете?
Инди еще пару секунд всматривался, прежде чем память подсказала имя этого человека.
— Профессор Конрад! Что вы тут делаете?
— Пойдем, присядем, — засмеялся Конрад. — Это долгая история.
Инди еще раз огляделся в поисках Белекамус, а затем последовал за Конрадом к его столику.
— У меня тут назначено рандеву, но она еще не пришла.
— Вот и посидите со мной, пока она не придет. А лучше — подсаживайтесь ко мне вдвоем!
Едва Инди сел, как подошел официант, и они заказали кофе с молоком. За два года преподаватель истории почти не переменился. Так же расчесаны светло-русые волосы, тот же трепетно-оживленный взгляд голубых глаз, те же закрученные усы. Но теперь он казался менее чопорным, более раскованным — словно отыскал в Париже то, что ускользало от него в Штатах.
— Как приятно вас видеть, — улыбнулся Инди. — Просто сюрприз!
— А знаете, после вашего выпуска я не раз вспоминал о вас.
Учитывая обстоятельства последней встречи — и не поймешь, комплимент это или наоборот.
— А почему вы не преподаете?
— Малхауз отказался продлить мой контракт, истекший нынче летом.
— Но почему? Вы же великий педагог! Наверное лучший из моих учителей.
— Спасибо, Джонс. — Конрад пятерней откинул волосы со лба и пожал плечами. — Малхауз так и не снизошел до объяснения причин отказа. Да я и не требовал. Но поговаривали, будто он хотел от меня избавиться после того фиаско с Днем отцов-основателей.
Неудивительно, что профессор Конрад вспоминал об Инди!
— Очень жаль. Надо было предвидеть, что моя глупая выходка приведет к более серьезным последствиям, нежели я ожидал.
— Вы не виноваты, — Конрад улыбнулся и наклонился ближе. — После тех событий я взял за правило рассказывать студентам о вашем уникальном способе ознаменовать сей великий день. Я подавал все в юмористическом свете, а Малхаузу стало об этом известно.
— И давно вы здесь?
— Дней пять. Пишу роман, в котором действие происходит в Париже времен Революции.
— Этот город прямо-таки напичкан писателями.
Пишу роман, в котором действие происходит в Париже времен Революции.
— Этот город прямо-таки напичкан писателями. Похоже, в каждом кафе сидит один-два романиста.
— Знаю. На днях я видел Бота Таркингтона [5]. Мы даже немного поболтали. — Конрад похлопал по лежащей на столе книге. — После этого пришлось взяться за одну из его книг. «Семнадцать». Вы читали?
— Лет пять назад.
Речь в ней шла об американском мальчишке, стоящем на пороге юности, больше Инди ничего не помнил, кроме того, что у паренька была младшая сестренка, которая ела хлеб с яблочным пюре.
— Я здесь даже Джеймса Джойса видел.
— Серьезно? — Конрад огляделся, словно ожидая увидеть ирландского писателя среди посетителей кафе. И тут же задержал взгляд на ком-то.
— Генри Джонс! Вот вы где.
Инди обернулся и увидел Дориану Белекамус, пробирающуюся к их столику. На ней было голубое платье и белый тюрбан. Как и Конрад, сегодня она ничуть не походила на профессора. Мужчины поднялись. Инди представил Конрада и Белекамус друг другу.
— Можете звать меня Инди, а не Генри. Генри зовут моего отца.
Белекамус казалась огорченной; она оглядела кафе в поисках свободного столика.
— Кажется, все занято, — сдержанно заметил Конрад, ощутив ее плохо скрытое неудовольствие. — Но я приглашаю вас присоединиться ко мне.
— О, я не хотела вас беспокоить.
— Ничего страшного.
Убедившись, что выбора нет, она кивнула и уселась. Инди пытался поддержать разговор, рассказывая Белекамус о курсе истории Конрада, и о причине, по которой тот потерял работу. Поначалу Белекамус казалась равнодушной, но когда Конрад в деталях живописал ей картину повешения отцов-основателей, интерес ее обострился. Она несколько раз бросала на Инди пристальные взгляды и задала пару вопросов о реакции университетского руководства, и о том, как ему удалось выкрутиться.