— Проклятье!…
— Сзади! — заорал за спиной Шеннон.
Инди стремительно оглянулся, ожидая увидеть легавых, но вместо них узрел пару доберман-пинчеров, стремительно несущихся на него.
— Иисусе! — выдохнул он, выронил бутылку, нахлобучил шапочку и стал карабкаться на забор. Он уже забросил ногу на другую сторону, когда его дернули назад. Доберман вцепился в мантию. Собака рычала и мотала головой из стороны в сторону, а Инди изо всех сил пытался вырваться.
Откинувшись назад, он с силой дернул за подол, оставив клок материи у собаки в пасти. Соскочив с забора, он приземлился рядом с поджидавшим его Шенноном. Они пересекли двор, обогнули чей-то гараж и замерли на месте. Те же двое легавых стояли в переулке, нацелив на них револьверы.
— Отличная работа, ребятишки! Вот так и стойте, — сказал тот, что пониже.
Инди оцепенел. Надо ж так вляпаться, и даже не по своей вине!
— Билли? — сказал Шеннон, покачиваясь с пятки на носок. — Ты ли это?
— Иисусе! — пробормотал полицейский. — Джек Шеннон! Что ты тут делаешь?
— Я мог бы спросить тебя о том же. Мы хотели взять пузырек. У нас сегодня выпуск.
— Господи, Шеннон… Это брат Гарри, — полицейский глянул на своего напарника и мотнул головой в сторону переулка. — Проваливайте отсюда, и впредь выбирайте, с кем иметь дело, черт их дери!
— Спасибо, Билли.
— Не благодари, Джек. Гарри я все равно доложу, уж будь спокоен.
Инди не представлял, что может быть общего у брата Шеннона с этим фараоном. Они торопливо шагали к университетскому городку, а разорванная мантия развевалась позади, как флаг.
— Джек, разве твой брат фараон, а?
— Нет, но у него есть друзья, — сердито скривился Шеннон. — Билли Фланнер имеет к этому отношение.
— Какие же у них могут быть дела?
— Устраняют мелких конкурентов. Гарри заправляет этой территорией.
— Фараоны работают на твоего брата?!
— Инди, протри глаза! Они работают на организацию все до единого, а Гарри держит контрольный пакет акций. Это наше семейное дело.
2. Герои-висельники
Сзади мантия Инди была изодрана в клочья, и, входя в ворота университетского городка, он был вынужден придерживать лохмотья одной рукой. Но на такие мелочи ему было плевать — Инди до сих пор радовался, что удалось отделаться от легавых, мошенников и прочих собак. Главное — диплом, а остальное не имеет значения.
Он глянул вверх на развевающийся на легком ветру транспарант, гласивший «23 мая — ДЕНЬ ОТЦОВ-ОСНОВАТЕЛЕЙ». Тут сердце у него сжалось, и ощущение облегчения покинуло Инди. Последние события напрочь отшибли у него воспоминания о ночной проделке. Поступок, прежде казавшийся достойным завершением учебы в колледже, теперь выглядел не столь уж привлекательно.
Дойдя до конца дорожки, ведущей к той самой аллее, они остановились. Толпа студентов в черных мантиях и их родителей столпилась на тротуаре. Над ними на фонарных столбах болтались висельники. С того места, где стоял Инди, манекены выглядели, как настоящие люди в американских революционных костюмах — свободных белых рубахах и жилетах, брюках -дудочках и треугольных шляпах.
— Ну, ты только посмотри! — с ехидной ухмылкой заметил Шеннон. — Джорджи, два Тома и Бенджи.
Инди мрачно обозревал эту картину, уже не испытывая от нее никакого восторга.
— И что с того? При свете дня это похоже на карикатуру. Вообще-то, я думал, их уже сняли.
В будний день дворники городка, наверняка уже перерезали бы веревки и убрали манекены с глаз долой. Но сегодня, в субботнее утро, перед фонарями толпились зеваки.
— Ну, по-моему, это здорово, — ухмыльнулся Шеннон и хлопнул Инди по спине. — Нам это удалось!
В его голосе не было и тени беспокойства.
— Ага. Потрясающе.
— Слушай, даже газетчики здесь. У тебя есть шанс выложить им все до последнего.
Поначалу именно это и входило в намерения Инди, но теперь совершенно расхотелось брать на себя ответственность за этот подвиг, а уж похваляться им — и того менее. Может, не стоило переносить это дело с кануна Дня отцов-основателей на день выпуска. Может, теперь никто ничего не поймет.
Шеннон слегка двинул ему кулаком в плечо.
— А вон мои предки. Увидимся позже.
Инди проводил взглядом смешавшегося с толпой Шеннона и направился к тому месту, где репортеры фотографировали «Тома Джефферсона». Собравшиеся гомонили в один голос, и каждое слово ранило Инди, как острый нож.
— Кто это сделал? — недоумевал кто-то.
— И с какой целью?
— Да просто так.
— Ужасно!
— Должно быть, это большевики. Я слышал, в университетском городке они есть.
— А может, какой-нибудь роялист. По-моему, Франклин роялистам, как кость в горле.
— Какой-нибудь психованный англичанин.
Никто из зевак не находил в проделке ни капли юмора, и не мог ухватить ее смысла. Теперь Инди едва сдерживался. Ему хотелось заорать, мол, это его выставка к Дню отцов-основателей, и неужто ни о кого не доходит, зачем они тут развешаны?
— Это позор для нашего университета! — гремел властный голос у соседнего столба. — Нижайшее оскорбление!
Ректора университета Маллери Малхауза окружали репортеры, студенты и их родители. Его багровая физиономия еще побагровела против обычного, лоб покрывала обильная испарина. Малхауз черпал в Дне отцов-основателей неизменное вдохновение. Целый день звучали речи и творились патриотические действа, и хотя участвовать никого силком не заставляли, игнорировать этот день со стороны выпускников было бы оплошностью. На младших курсах, когда Инди еще жил в общежитии, старосты отвечали за то, чтобы привлечь всех к участию в параде или что-нибудь в том же духе.