«Опять увиливает от ответа», — отметил Инди про себя и сказал:
— Конечно. Особенно, если он опасен.
Дориана отнесла сумку к шкафчику и убрала ее внутрь. Пора немного надавить на нее.
— А что ты помнишь?
Она вернулась, остановившись перед ним.
— Что ты спросил?
— Ну, в миазмах. Что там произошло? Дориана отвела взгляд, словно вдруг заинтересовалась лежащими на столе табличками.
— Толком не знаю, Инди, — в ее голосе вдруг прорезалась безмерная усталость. — Пожалуй, я просто избегала думать об этом.
В первый раз после прибытия в Дельфы она назвала его по имени.
— Быть может, вспомнить все же стоило бы.
Она кивнула и медленно обернулась к нему лицом.
— Я помню, как вошла в туман, вдохнула и подумала, что никакие это не миазмы. Никакого зловония. Можно дышать без опаски. Более того, теперь я припоминаю, что почувствовала необыкновенную легкость. Давно мне не было так хорошо.
— Но потеряла сознание.
— Что было дальше, не помню.
— Может быть, так повлияло на тебя чувство облегчения от сознания, что туман безвреден, — предположил Инди.
— Ты устала, переутомилась, вот и результат.
— Пожалуй, не исключено, но я не кисейная барышня, готовая сомлеть по любому поводу. Разумеется, может быть и другое объяснение — всему причиной миазмы.
Инди состроил кислую мину. Похоже, Дориана тоже склонна впадать в мистицизм, уже сгубивший его отца.
— Да нет, сама подумай — если испарения опасны, тогда и тот, кто тебя вынес, Панос, пострадал бы не меньше тебя. Он наверняка не задерживал дыхания, как Никос, — слишком уж долго он там был.
Позади скрипнула половица, и они обернулись. В дверном проеме стоял Думас.
— Скоро полдень, доктор Белекамус.
Дориана выпрямилась и кивнула.
— Да. Пожалуй, мы готовы.
* * *
Дориана наблюдала, как исчезает в разломе верхушка шляпы Джонса, по мере того, как Думас и двое его помощников медленно стравливают веревку. Скоро доска будет у них. Надпись может оказаться любопытной, хотя, скорее всего, ничего существенного.
Практически все более-менее значительное в Дельфах уже найдено. Новые находки лишь подтверждают известное ранее. Разумеется, Джонсу она об этом не говорила; он наивно последовал за ней сюда, полагая, что участвует в важнейшем открытии. Но Джонсу еще предстоит сыграть важную роль, и притом скоро. Он даже не догадывается, насколько важную.
Союзник Алекса при дворе проделал свою работу блестяще. Все вышло прямо-таки чудесно. Король позволил себя убедить. Тем не менее, такая стремительность действий изумила Дориану.
Вообще-то ей было нелегко сосредоточиться на задании Алекса. «Вот именно, — подумала она, — это задание Алекса, а не мое. Не совсем мое».
А миазмы все круто изменили. Когда она входила в них, тайна оракула занимала все ее мысли, что весьма странно уже само по себе. Ведь Дориана никогда не считала оракул чем-то таинственным. Для нее оракул оставался феноменом античности, донаучной эры. Теперь же узрела в нем нечто более значительное, достояние не только прошлого, но и будущего.
А может, все это глупости. Ну какая из нее пифия? Необходимо поговорить с Паносом. Крайне необходимо. Но только без свидетелей.
— Вам помочь?
Дориана резко оглянулась. Позади нее и чуть в стороне стоял молодой грек, уже встречавшийся ей в деревне.
— Что вам тут надо?
— Это сын Паноса, — пояснил Думас. — Иди сюда, Григорис, помоги с веревкой.
Дориана с подозрением следила за ним. Вдруг веревка провисла, и Думас окликнул Джонса.
— Должно быть, уже на месте, — предположила Дориана.
— Нет, — возразил Думас. — Он еще не настолько низко.
— Тогда выберите слабину! — прикрикнула она, решив, что Джонс застрял между стен. — Пошевеливайтесь!
Но Думас отреагировал не сразу; веревка резко дернулась и со звоном натянулась.
Дориана склонилась над расщелиной и позвала Джонса. Через миг донесся его ответ — мол, все в порядке, только он обронил факел. Второй факел быстро привязали к веревке, предназначенной для подъема доски, и спустили Джонсу.
Когда Джонс просигналил, что получил факел, Думас с остальными вновь принялись стравливать веревку.
— Только осторожно, — предупредила Дориана.
Вскоре Джонс сообщил, что заметил доску, и его медленно опустили до ее уровня.
Дориана нетерпеливо вышагивала вдоль трещины взад-вперед. Если Джонсу повезет, то он справится с заданием за полчаса. Многое зависит от сложности работы. Если бы для Дорианы так уж важна была доска, она ни за что не послала за ней Джонса. Хотя у него светлая голова, и он на удивление хорошо осведомлен в археологии, опыта ему явно не хватает. Разумеется, Думас прав — квалификация у Джонса не та. Но она выбрала именно его, понимая, что Джонсу необходимо пощекотать нервы и польстить его самолюбию, иначе интерес к археологии у него пропадет, и он в расстроенных чувствах вернется в Париж.
А этого Дориана допустить никак не могла. Во всяком случае, сейчас. Весь ее план строится фактически на нем.
Дориана находилась у дальнего конца разлома, когда Думас и остальные вдруг взволнованно загалдели. Вряд ли Джонс уже подкопал доску — слишком уж мало времени прошло. Разве что разбил ее или сломал. Но подойдя к Думасу, она увидела, что веревка у него в руках свободно мотается.