Если распределить свой вес между основанием доски и держателем, еще есть шанс спастись.
Инди представил себя невесомым акробатом, скользящим вверх по доске и без труда удерживающим равновесие. Но доска вновь заскрипела, и об акробатических номерах пришлось забыть. Инди замер, но доска шаталась, и он сползал вниз. Проклятье! А кнут тем временем висит на стене в парижской квартире. Будь кнут здесь, можно было бы обвить его вокруг держателя легким движением кисти. В этот момент Инди поклялся, что, если доживет до следующих археологических раскопок, то с кнутом уже не расстанется.
Он соскользнул еще на несколько дюймов. И чем дальше он соскальзывал, тем больше доска выходила из стены. Скрип становился громче; доска грозила вот-вот рухнуть. Инди в отчаянии вскарабкался по доске и рванулся к стене. Слетевшая с головы шляпа канула во тьму, зато пальцы вцепились в держатель. Инди схватился за него сначала одной рукой, потом обеими, проверяя, насколько крепко сидит держатель. Удар кирки своротил его слегка набок, и колышки начали расшатываться.
— Просто замечательно!
Он осторожно встал на доску ногами, для равновесия опираясь на держатель и стену.
— Инди!… Ты в порядке? — голосу Дорианы вторило жутковатое эхо. — Инди!
— Нет!
— Веревку вот-вот принесут. Держись.
— Хороший совет, — буркнул он.
Она снова назвала его по имени. Что толку, если он того и гляди свалится. «Пифия проглотит тебя, как мышонка». Слова старика эхом отдались в его голове. Может, он говорил не о Дориане, а об этом мифическом змее, о том, как Инди болтается у него в утробе?
— Ненавижу змей, даже мифических, — неуютно поежился Инди.
Но мрачные мысли не отступали. Может быть, его первый профессиональный археологический опыт окажется и последним. Так сказать, стремительная карьера.
— Неплохая шутка, Инди. Так держать.
Он посмотрел вверх, на пятнышко света над головой.
— Поторопитесь там с веревкой!
Его мозг тупо сверлила еще одна тревожная мысль. А что, если с веревкой никто не явится? Если Дориана послала Думаса, тот может и не вернуться. Наверно, этот же ублюдок и перерезал веревку, а когда обнаружил, что Инди сумел уцепиться за вторую, то просто бросил ее. Что ж это еще — случайность, что ли? Вряд ли.
Кто-то уже спускался сюда и очистил доску. Вероятно, Думас. Поэтому он сначала противился спуску Инди. А потом передумал, сообразив, что может оградить пифию, избавившись от чужеземца.
Это мысль разозлила Инди. Думас еще узнает его! Надо непременно выбраться отсюда живым.
— Выберусь, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Падать я не собираюсь.
Черт, может, даже доску удастся спасти. Если веревку спустят — то есть, как только ее спустят — надо всего лишь взяться еще и за веревку, по-прежнему привязанную к доске. Достаточно дернуть за нее сверху, и доска выскочит из стены. Но сперва надо выбраться из этой чертовой дыры, а уж потом все остальное.
— Инди!
— Принесли? — обрадовался он.
— Нет. Я схожу, гляну, что их задерживает. Надо было идти самой. От Думаса толку никакого.
Грандиозно. Опять ждать.
Он попытался немного расслабиться, передвинув ноги. Это было ошибкой, но понял он это слишком поздно. Небольшого смещения центра тяжести оказалось достаточно, чтобы доска окончательно выскочила из стены.
С громким хрустом она переломилась и, кувыркаясь, полетела вниз.
Инди лягнул воздух, всей тяжестью повиснув на держателе. Доска с грохотом разлетелась, ударившись обо что-то. Его ноги искали опору, но стена оказалась совершенно гладкой. Держатель кренился, колышки потихоньку расшатывались.
— Что за дерьмо!
Вот и все. Инди заскрежетал зубами; сердце грохотало, кровь трубила в ушах, а колышки выползали из стены.
И он упал. Опять.
* * *
Он летел сквозь тоннель к свету. Сияние становилось все ярче. Это смерть.
— Инди! Инди! — эхом грохотало вокруг.
Он прищурился. Слишком ярко. Словно огненный шар. Совсем рядом. И что будет, когда он доберется до этого света? Куда уйдет?
Он отвел глаза от огня и в его свете увидел свою шляпу, брошенный рюкзак, и осколки разбившейся доски. Память вернулось к нему. Он вспомнил. Он упал в пропасть. Колени его были прижаты к груди. Он ощутил пронизывающую боль.
И провалился в небытие.
* * *
Теперь болят все ребра. Правый рукав намок от крови, в плече пульсирует боль. Горло забито пылью, одно бедро будто молотом расплющили. Неужели смерть так болезненна? Неужели приходишь в себя с той же болью, с которой кончил жить? Инди пытался приподняться, но не мог. Он все приближался к пыланию света; от его яркости уже резало в глазах.
И тут Инди вдруг понял, что это факел. Обыкновенный факел, опускающийся на веревке вниз.
Это не смерть. Он жив и все еще торчит в этой Богом забытой дыре.
Инди скорчился, приняв сидячее положение. Почему он до сих жив?
Факел раскачивался в нескольких футах над головой; Инди разглядел, что сидит на выступающем из стены козырьке. Прищурившись, он посмотрел вверх. Отсюда не видно, где раньше была доска, но наверняка недалеко. Падение было довольно коротким — футов пятнадцать-двадцать. Под ним хрустели осколки разлетевшейся доски. Если бы не кожаная куртка, он пострадал бы гораздо сильнее.