Случись встреча с ним в море, дело легко дошло бы до схватки. Но в нейтральном порту война между странами не играла никакой роли. На первый план выступали остатки ушедшего в небытие рыцарства с его всемирным братством и обязательными кодексами поведения. Даже к откровенному врагу. Лишь бы его положение было не ниже определенного уровня.
Взаимные оценивающие взгляды — то ли кланяться, то ли нос воротить, ведь о чужого матроса кулаки пачкать неприлично, — а потом одновременное понимание. Кланяться.
Вежливое приподнимание шляп, наклон головы, левые руки на рукоятях шпаг — поддерживая, но не обнажая оружие.
Взаимное приветствие было прервано очередным распахиванием многострадальной двери. Как и в прошлый раз, ее отворили всем телом. Причем тело это не остановилось, полетело прямо на Ярцева и встреченного иностранца.
Пришлось шарахнуться в разные стороны. В противном случае не миновать бы обоим падения, а так в пыль рухнул лишь вылетевший из кабака матрос. В отличие от первого, вскакивать он не стал. Напротив, разлегся безвольной тряпичной куклой, всем своим видом изображая полнейшее равнодушие к происходящему внутри.
Валера окинул упавшего взглядом, удостоверился — чужой — и еле заметно вздохнул.
Валера окинул упавшего взглядом, удостоверился — чужой — и еле заметно вздохнул. Демонстрировать радость в подобных случаях не пристало, но все равно приятно, когда поражение терпят не свои.
Картина известная. Драки моряков официально не поощряются, и в то же время любой капитан гордится, когда его матросы сумели в кабацкой потасовке одолеть команды чужих кораблей.
Зато вытянутое лицо чужого капитана, может, просто офицера, от разочарования вытягивается еще больше.
— Мерзавцы! — цедит он с чувством по-английски.
Внутри накурено и темно. Снаружи только и видно, что там мелькают какие-то фигуры, размахивают руками, стараясь достать один другого. Даже непонятно, как в толчее и полутьме они вообще разбирают, где кто. Или главное — ударить, а там разберемся?
— Прекратить! — рявкает от входа британец. Голос у него, как у истинного моряка, способен перекричать любую бурю.
Внутрь он предусмотрительно старается не заходить. Хоть нападение на офицера грозит петлей, но в горячке могут элементарно не разглядеть вошедшего.
Его никто не слушает. С грохотом опрокидывается что-то тяжелое, кто-то орет матом на смеси нескольких языков, кто-то стонет, и стоны глушатся надсадным ревом.
Такие драки редко обходятся без увечий. Бывает и хуже: труп, а то и два. Наверняка не так уж мало матросов закончило последнее плавание в кабаке с переломанной шеей или с ножом в брюхе.
— Прекратить! — повторно орет чужой капитан.
Валера набрал побольше воздуха, решительно выдохнул и бочком проскользнул внутрь мимо своего британского коллеги.
После улицы разобрать что-либо сложно. Главное — дерутся. Крепко, с яростью, стараясь вышибить из противника дух.
Вновь снаружи орет англичанин, да только никакое слово не в состоянии дойти до сознания озверевших моряков.
Зато грохот выстрела заставляет всех поневоле замереть.
Над стволом клубится кисловатый противный дым. Второй пистолет зажат в руке и поднят на уровне плеча. Из такого положения легко одним движением направить ствол на кого угодно.
— Кто дернется — стреляю!
Один пистолет — один выстрел. Есть еще одна пара, да разве успеешь ее выхватить в давке! И от шпаги никакого толка.
Только быть единственным, кому достанется пуля, не хочется никому. Если пристрелят соседа, еще можно отомстить, пока глаза застит кровавым туманом. А жертвовать непонятно за что…
Матросы дышат со свистом, тяжело захватывают разинутыми ртами воздух, и с каждым мгновением ярость уходит прочь.
Теперь британец тоже заходит внутрь, оглядывается и брезгливо бросает:
— Все вон!
На улице гораздо легче отделить своих от чужих, да и кулачные забавы лучше идут в полумраке, чем при свете дня.
— Платить кто будет? — Здоровенный кабатчик смотрит на выходящих моряков и, кажется, готов вытрясти из них все деньги до последней полушки. Если понадобится — вместе с душой.
Только почему же раньше помалкивал?
— Сейчас заплатят, — по-русски бросил ему Валера. Он запоздало подумал, что сейчас к кабаку подбежит виденная в отдалении толпа, и тогда драка рискует вспыхнуть с новой силой. Еще бы знать, кому неслась подмога!
На практике все оказывается еще хуже. Вместо спешащих в битву моряков невесть откуда объявляется десяток стрельцов в характерных кафтанах.
Разве что не в красных, как в фильмах, а в фиолетовых. Правда, без бердышей, лишь с ружьями в руках да саблями у пояса.
Как видно, моряки увидели спешащий к кабаку патруль и решили, что теперь помощь не понадобится.
…Кабанов объявился ближе к вечеру. Пусть в период белых ночей это понятие несколько относительное. С ним был Флейшман.
— Выйдем поговорим, — Командор мотнул головой в сторону двора. Там, с внутренней стороны дома, был небольшой сад с парой вкопанных в землю лавок.
— Блин! Могли бы и в доме, — пробурчал Валерий.
— Дом ты снимаешь. Так? А местные поморы не курят. Как и остальное население России. Пока Петр не заставит. Соответственно, дымить в комнатах невежливо по отношению к хозяевам. — Сергей сразу принялся набивать трубку.