Мне вдруг приходит в голову, что после подобных откровений у лорда и сэра появится прямой интерес удерживать мою скромную персону неопределенное время, и я добавляю:
— Но манускрипты безвозвратно утеряны, и теперь нельзя даже свериться с ними. А подробностей память, увы, не удержала.
Собеседники явно разочарованы признанием. Однако выстроенная версия правдоподобна настолько, что возразить им нечего. Вряд ли найдется человек нашего круга (учитывая, что я дворянин), который сумеет запомнить технические детали. Остается проклинать сэра Джейкоба, в погоне за заурядным золотом упустившего шанс завладеть миром. И запоздало представлять себя на его месте. Ведь все могло быть иначе.
И запоздало представлять себя на его месте. Ведь все могло быть иначе. И для благородных собеседников, и для меня.
Как ни странно, но беседа вполне похожа на дружескую. Даже не скажешь, что встретились враги. Добродушен не только сэр Чарльз. Лорд тоже по-своему ведет себя достаточно ровно. Никаких особенных напоминаний о прошлом. Мало ли что бывает между людьми? О Мэри и всей истории с «Дикой кошкой» вообще ни слова.
Последнему обстоятельству я особенно рад. Не люблю вспоминать последний поход по флибустьерскому морю. Тем более…
— Я только одного понять не могу. Почему вы даже сейчас продолжаете оставаться на французской стороне? — Определенно, толстяка когда-нибудь сгубит любопытство.
— Хотя бы потому, что, по дошедшим до меня слухам, в Англии меня собирались повесить. — Я смотрю в ответ наивным взором, не уточняя, когда именно дошел до меня сей приговор.
Не подводить же доктора! Кстати, надо не забыть при первой же возможности переправить ему некоторую сумму.
— Баронета тоже можно понять. На взорванном вами брандере находился его родной брат, — без смущения поясняет Чарльз. — Между нами, с ним была молодая жена. Но вы наверняка ее видели.
Я вспоминаю нашу диверсию. Убитый мною капитан спал один. Зато соседняя офицерская каюта, единственная занятая, была закрыта изнутри. А проникать в нее я не стал.
— Нет, не видел. Мы только убрали вахту, а затем подпалили шнур. Я и не думал, что на таком корабле может находиться женщина. — Но вряд ли я смог бы поступить иначе, даже если бы знал. Уйти вплавь с пленными было немыслимо, а оставлять брандер целым — преступно.
— Как-то у вас легко получается. Убрали, подпалили. Потом спокойно спустились в шлюпку… — Чарльз улыбается, однако глаза его серьезны.
— Мы ушли вплавь. Как и приплыли. Шлюпка ждала нас немного в стороне. — Дело прошлое, и ничего плохого в признании нет.
— Вы положительно прирожденный воин, — цедит толстяк. — Такое впечатление: вы в состоянии найти выход из любого положения. Перечисление ваших дел займет столько…
— Если бы из любого, то мы бы с вами не беседовали.
— Но купцы-то ушли. Между прочим, связать боем сразу четыре фрегата еще надо уметь.
— Если бы еще победить их! — вздыхаю я.
— Вы рветесь продолжать войну? — это уже спрашивает лорд.
— Нет, — откровенно признаюсь я. — Моя война в любом случае закончена. Хватит.
Лорд с сэром в очередной раз переглядываются друг с другом, а потом Эдуард говорит:
— Понимаю. Если вы не возражаете, то предлагаю продолжить беседу в моем замке. Пора в путь.
А хоть бы и возражал. Что бы было?
26
Командор и лорд. Развязка
Имение лорда оказалось намного ближе, чем предполагал Командор. Отдых на постоялом дворе занял довольно много времени, однако к дворцу Эдуарда подъехали еще засветло. И это невзирая на зиму с ее короткими днями.
Родовое гнездо бывшего губернатора колоний могло бы поразить многих. Отреставрированный здоровенный дом в окружении аккуратного и тоже очень большого парка изобличал человека не просто богатого. Нет, даже дилетанту было ясно — именно владельцы подобных дворцов правят миром, определяют его политику, поддерживают на престоле королей или выступают против них.
И тогда королям приходится плохо.
Однако Гранье остался полностью равнодушен к увиденному. Канонир повидал на своем веку столько, что поразить его было трудно. Да и не интересовали его чужие дворцы, а свой он иметь особо не стремился.
Реакция Командора ничем не отличалась от реакции товарища. Подобные здания воспринимались им скорее как музеи, но не как жилища нормального человека. К тому же мысли Сергея витали далеко. Настолько, что он даже не стал оценивать окружающее с прицелом на будущее.
— Обед состоится через час. Вам покажут ваши комнаты, — коротко сообщил лорд, перед тем как войти в дом.
Комнаты — у каждого отдельная — ничем не напоминали ту, в которой пленники содержались до сих пор. Однако эталоном Сергея на подсознательном уровне оставалась обычная квартира со всеми удобствами. Этакое наследие прежней жизни.
Но что ждать? Человек, избравший в России судьбу военного, изначально знает, что никакой собственный дом ему не светит. Училище, по существу, та же казарма, а потом скитания по чужим углам. Где общага, где съемная квартира, а свою когда еще получишь… Да и получишь ли?
Откуда при такой жизни взяться мечтам о собственном доме? Тем более — дворце. Раз не мечтаешь, то и не оценишь.