Ничуть не лучше были и солдатские полки, существовавшие почти на тех же основаниях. Они лишь назывались регулярными. На деле же представляли собой нестройные толпы однообразно одетых людей, по недоразумению зачем-то снабженных оружием. Они-то и занимались военным делом от силы месяц-другой в году, а остальное время посвящали ремеслам да промыслам.
Пожалуй, только два потешных полка и два выборных были армией в полном смысле этого слова. Недочетов хватало и у них. Большая часть офицеров была явно не на своем месте. Слаб был сержантский состав. Но по сравнению с остальными полки эти, Преображенский, Семеновский, Бутырский, Первомосковский, были не шагом — скачком вперед.
Конница, на мой взгляд, была тоже плоха. Причем в равной степени что помещичья, что казачья. Индивидуальная подготовка всадников была на высоте. Только набор людей и коней — это еще не кавалерия. Как набор звуков далеко не всегда слово, а самые лучшие стройматериалы отнюдь не дом.
На Азов шло около семидесяти тысяч человек. Насколько помню, у Суворова под Измаилом было вдвое меньше. Даже грустно, честное слово, видеть огромные силы, брошенные на штурм заурядной крепости.
Даже грустно, честное слово, видеть огромные силы, брошенные на штурм заурядной крепости. Обычная история — когда нет качества, берут количеством. Судя же по предыдущему походу, даже количество спасает далеко не всегда. Война не терпит дилетантов.
Противник действовал грамотно и умело. Не имея сил дать полноценное полевое сражение, он стал навязывать громоздкой и неповоротливой армии мелкие стычки. Татарские наездники налетали то на отставший обоз, то на какой-нибудь растянутый и усталый полк. Если удавалось — рубили, нет — уходили в степь.
Погони за ними почти никогда не давали результатов. Татары галопом уносились прочь, а ни казаки, ни конные помещики не рисковали далеко отрываться от главных сил. Только раз погоня самозабвенно рванула вперед и скрылась за горизонтом.
Обратно вернулись не более одного из пяти. Татары умело навели преследователей на засаду, зажали их в клещи, и только степь была свидетелем последней отчаянной схватки.
Вырваться удалось лишь тем, у кого были лучшие кони. И кому повезло на отходе избежать татарской стрелы.
В другой раз казакам удалось то же самое проделать с обитателями степей. Их точно так же заманили притворным отступлением в засаду и в одной из балок взяли в мешок.
Рубиться казаки умели. Сотню татар превратили в фарш за четверть часа. Все это было сразу представлено Петру как победа, и вечером, когда галеры пристали к берегу на ночевку, начался бурный праздник с орудийной канонадой, фейерверком, водкой и обильной похвальбой.
Был бы я на месте противника, праздник закончился бы плохо. Напрасно я напоминал царю, что война не место для всеобщего разгула. Было бы гораздо больше пользы ускорить марши, чем без конца устраивать стоянки, дневки, праздники…
Да только ускорить — это вряд ли. Стрельцы и солдаты к большим переходам были непривычны. Это не ратовать на площадях в пользу того или иного решения, требовать вольностей и новых привилегий. Для политической борьбы требуется только луженая глотка, а для войны — постоянные учения и высокий воинский дух.
Петр и сам понимал, что армии как таковой у него пока нет. Как и то, что в краткий срок ничего путного сделать в данной сфере не получится. Оставалось полагаться на время да на те кадры, которые постепенно взрастали в потешных полках. Но и нагрузка на любимцев ложилась немалая.
Чтобы окончательно не стеснить армию, и без того едва ползущую со своими обозами, часть провианта доставляли по Дону кораблями, а уж затем перевозили на телегах к основным силам. Мне самому дважды пришлось сопровождать вереницу повозок и стада быков, предназначенных на заклание.
Один раз все сошло благополучно. Даже на обратном пути, когда я резал угол, стремясь вывести людей к месту, куда предположительно переместилась флотилия, мне не попалось ни одного татарского разъезда.
Тут уж как повезет. Уж этот-то урок я сполна усвоил еще на горных дорогах своей первой войны.
Второй раз хоть не надо было перегонять стадо. Но и без него было ненамного легче. Разнообразные повозки были до предела нагружены мешками с мукой и крупой и бочонками с порохом и водкой. Волы, используемые в качестве тягловой силы, — животные, конечно, выносливые и более сильные, чем лошади. Зато заставить их перемещаться быстрее невозможно. Они будут брести и брести все время на одинаковой скорости, и пешеход при желании вполне способен играючи обставить весь этот караван.
На все у меня были две роты преображенцев да казачья сотня.
Часть казаков я сразу услал в дозоры.
— Нападут незамеченными — собственноручно на оглоблях повешу, — предупредил я сотника.
Казаки до сих пор считали себя не столько подданными, сколько союзниками московского царя, и с ними требовалось вести себя построже. Тут просто — отпустишь вожжи, и вмиг сядут тебе на голову. В бою же, в зависимости от настроения, то ли в атаку кинутся, то ли в отход.
— Тады вешать некого будет, — хмыкнул сотник.
Звероватого вида, с чуть раскосыми на восточный манер глазами, Лука производил впечатление воина бывалого и чем-то напоминал мне былых спутников по далеким морским походам. Наверно, тем же стремлением к определенной самостоятельности с признанием в отдельных случаях строжайшей дисциплины. Лишь бы тот, кому придется подчиняться, был с его точки зрения достоин доверия и не подставлял напрасно под убой.