— Жан-Жак сейчас, помимо всего, сам занимается изготовлением пороха, — напомнил я. — Если все получится, мы еще преподнесем туркам кое-какие сюрпризы.
«И если у нас всех до того времени останутся головы на плечах», — мысленно добавил я.
— Что с тобой поделать? Молодой Михайло просит за тебя, Лефорт просит, Головин хвалит. Ладно, служи, — смилостивился Петр. Он вообще несколько размяк в процессе моего рассказа. — Но смотри у меня! Если что не так! — И, вновь переходя на нормальный тон, поинтересовался: — Что вы там удумали со своим купцом? Воевода из Дмитрова жаловался, мол, занимаются в его городе неведомым бесовским делом. Я пока покрываю, а сам не ведаю что.
— Скоро узнаете, государь. — Большой радости я не чувствовал, но на душе стало заметно легче. Только отныне надо быть осторожнее. Если по нескольким словам меня чуть не осудили…
— Опять скоро. Твое счастье, времени кататься в Дмитров у меня нет. Завтра опять в Воронеж мчаться. Слушай, Санглиер, мне кто-то из попов жаловался. А может, из пасторов Кукуя. Уж не помню. Правда, что ты живешь с двумя бабами, словно султан?
Блин! Еще один Король-Солнце выискался!
34
Флейшман. Труды и беспокойства
Как выяснилось, нам жутко повезло. И причиной везения следовало считать плохую работу кузнецов.
Когда давление пара стало большим, а предохранительный клапан не сработал, в котле не выдержали заклепки. Они-то повылетали первыми, и в итоге произошел не столько взрыв, сколько развал нашего агрегата. Хотя был бы кто в помещении, убило бы с гарантией.
Хотя был бы кто в помещении, убило бы с гарантией.
Нам было не до разрушенного паровика. Арест Командора отменял все далеко идущие планы. Ясно же, что под обвинение в морском разбое подходим мы все. Разве что кроме Ардылова. Володя большей частью оставался на берегу и к нашим делам отношения не имеет. Хотя за компанию вполне могут прихватить и его.
К моему удивлению, Аркаша с Женей принялись размышлять, как спасти Командора. Словно это было хоть сколько-нибудь реально! И еще удивительнее, что к этому же спору присоединился Ардылов. Причем обсуждалась даже не сама возможность, сколько вполне конкретные методы для этого.
Если конкретными могут считаться способы нападения на тюремные застенки с разгромом охраны и последующим бегством через заснеженные просторы гигантской страны, в самый центр которой мы имели неосторожность забраться.
Может, нехорошо, но я думал совсем о другом, более прозаическом. И не только о том, каким образом нам следует скорее мчаться к ближайшей границе, раз уж Архангельск с кораблями недоступен по причине замерзания.
Мысли крутились вокруг другого. Стоило ли так рваться на родину, чтобы схлопотать здесь по заслугам? Беда в том, что в спокойные времена выбиться куда-то наверх человеку не светит, а в переломные все слишком зависит от сиюминутного каприза властелина. Мы рискнули — и вот результат…
Или не все так плохо? По международным, нет, не законам, скорее, правилам, никаким разбоем мы не занимались. Все было сравнительно официально и юрисдикции не подлежит. Тем более третьего государства, никоим боком не замешанного в конфликте.
Только береженого и Бог бережет. А надеяться на милость судьбы — первейший путь к полнейшему фиаско.
Самое лучшее и надежное из того, что стоило бы сделать, — рвать когти немедленно. Не обязательно до границы, но хоть куда-нибудь подальше, до выяснения обстановки. Собраться, сорваться, и ищи, как нас звали. И уж потом из безопасного далека думать, что делать и куда двигаться.
Если бы еще быть уверенным, что не сделаем Командору хуже! Бегство легко посчитать признанием вины.
Отсутствие преступления никого и никогда не освобождало от ответственности.
— Не о том спорите, — прервал я компаньонов. — Мы не в Вест-Индии. Освободить мы можем, да надолго ли? Куда деваться потом?
— Но нельзя же допустить… — начал Калинин.
— Допустить нельзя, а подождать можно. — Решение пришло мне в голову само. — Вдруг все разрешится без нашего вмешательства? Самое лучшее — как можно скорее съездить за женщинами, а потом попробовать затеряться неподалеку. Если все хорошо, то объявимся и придумаем причину отлучки. А плохо… Тогда попробуем отбить Командора в последний момент.
Иначе мы просто утратим уважение к себе и нашему общему прошлому. Даже если в такой попытке не будет никакого толка.
И как назло, Сорокин в Воронеже! Да и с Ширяевым абсолютно непонятно, арестуют ли его вслед за командиром, или какое-то время он еще сможет побыть на свободе? Мы-то люди вольные, и наши отлучки никого не касаются. А вот самовольное оставление части при желании трактуется как дезертирство со всеми вытекающими последствиями. При нежелании никто не замечает, что имярек пропал куда-то на несколько дней. Все же люди…
Тут еще Ленка беременна. Я решил, что худшее позади и можно подумать о потомстве. А Фортуна в очередной раз решила повертеться в капризном танце. Ну и оказалась к нам определенной частью тела. Той, которую любят поминать американцы.
Нам повезло.
Той, которую любят поминать американцы.
Нам повезло. Собраться мы не успели. Примчавшийся Ширяев сказал, что все в полном порядке и Командор на свободе.