— Ничего. Скоро наши приедут. Испытаем машину, тогда гульнем, — мечтательно вымолвил Кузьмин.
— Это точно. Наверняка уже бросили все дела и мчатся сюда, — поддержал его токарь. — К завтрему будут здесь.
Увидеть ребят было здорово. Погонять паровик на холостом ходу, а потом посидеть в своем, тесном кругу, немного выпить, попеть песни под гитару…
Мысль согревала не хуже водки. Но был в ней трудноуловимый изъян, и мне пришлось поднапрячь оттаявшие от печи и спиртного извилины, чтобы сообразить: какой?
— А послали?
— Кого? — лениво уточнил Кротких, беря в руки гитару.
— Ты бы еще «куда» спросил! — Я едва не возмутился непонятливости нашего признанного музыканта.
— Куда — понятно. А вот кого… С монахом мы вроде были вежливы.
Или я что-то не расслышал? — парировал Женя, беря пробный аккорд, а затем тщательно настраивая струну.
— К Командору кто-нибудь с кем-нибудь известие послал? — тщательно выговаривая каждое слово, спросил я.
Все переглянулись, и уже в этом выражался ответ.
— Значит, они завтра не приедут? — жалостливо посмотрел на меня Ардылов, которому больше всех не терпелось испытать созданный им паровой агрегат.
— Ты знаешь кого-нибудь, согласного отправиться в Москву на ночь глядя? По морозцу да во тьме? Я — не знаю.
Никто из моих компаньонов тоже не знал. А Женя в придачу запел своим хриплым голосом:
Во хмелю слегка лесом правил я…
— Значит, еще дня три ждать. Если не все четыре, — когда песня закончилась, грустно вымолвил Ардылов.
— Зачем же до завтра?
Кто произнес эту фразу, вспомнить потом мы не могли. Она буквально витала в прокуренном воздухе, и вымолвить ее мог любой из нас. Даже странно, что ее не произнесли раньше.
— Ничего. Мы только проверим, посмотрим, попробуем. А то приедут ребята, а паровик почему-то не действует. А так…
Мысль показалась настолько удачной, что была принята на ура. Мы только кое-что прихватили с собой, дабы скоротать время до запуска, и веселою гурьбой устремились к сараю.
Там тоже постоянно топились аж две печки. Часовой по совместительству являлся кочегаром и во второй своей ипостаси старался так, что машинный зал по температуре чем-то напоминал баню. Мы налили солдату на дорожку, да и услали его к товарищам по службе. Все-таки присутствие посторонних в ответственный момент показалось нам нежелательным.
Едва за преображенцем закрылась дверь, как у нас закипела работа. Мы азартно таскали снег, растапливали его в каких-то ушатах, поставив ближе к печкам, смазывали оси, проверяли, не заедает ли механическая часть паровика.
Конечно, порою мы прикладывались к взятому с собой, не пропадать же добру? Да и работа после этого шла еще веселее. Только ждать долгожданного запуска не хватало терпения. А тут еще снег так медленно таял…
Пришлось залить в котел, что накопилось. Поставили следующую партию и заранее начали растапливать топку.
Не сказать, что и эта часть дела шла быстро. Огонь не желал разгораться, да и дрова, солидный запас которых мы внесли в сарай заранее, были сложены как-то не так. Но наконец заполыхало, загудело, и теперь осталось только ждать.
— Воды подлить? — бодренько приняв чарку, спросил Кузьмин, но на него дружно зашикали.
— Тут эта никак не закипит, а ты туда же! До утра же ждать придется! Хватит как-нибудь. Потом, если что, подольем.
Как всегда в таких случаях, закипать вода не желала. А может, и бурлила потихоньку. За гулом пламени было ничего не разобрать. Все приходилось определять на глаз. Манометра у нас не было, есть давление или нет — непонятно. Разве что на интуиции…
Ардылов долго и внимательно прислушивался, потом чуть повернул маховик. Тоненькая струйка пара просочилась через неплотное соединение, однако кривошип оставался неподвижным.
Мы напряженно смотрели на цилиндр. Ничего ле происходило. Мы сами были готовы лопнуть от переизбытка давления, а вот в котле его явно не хватало.
Еще четверть оборота. Что-то скрипнуло, зашипел пар, и вдруг — о чудо! — кривошип медленно двинулся вперед. Он словно упирался, хотел остаться на месте, но сила пара, отныне поставленная на службу людям, гнала его дальше.
Цилиндр выдвинулся до крайнего положения. Теперь пар через клапан давил с другой стороны. И вот он, первый оборот! И пусть вал пока вращается вхолостую, недалек час, когда от него начнут вертеться станки, а затем, будем думать о лучшем, и гребные колеса пароходов.
Кривошип заходил увереннее. Не очень быстро, но уж добавить или прибавить оборотов в нашей власти.
— Ура!!!
Это был один из самых счастливых моментов моей жизни. По крайней мере, в нынешнем времени. Работающая паровая машина наглядно показывала, что мы в состоянии справиться со многим, кое-что изменить, и уж в любом случае гораздо раньше сдвинуть с места так называемый прогресс.
Какой поднялся крик! Мы азартно лупили друг друга по спинам, подпрыгивали, отплясывали дикарские танцы…
Энергия счастья, самая сильная из живущих в человеке, звала нас наружу из тесноватого и ставшего вдруг таким душным сарая.
Мы вывалились как были. Не надевая шуб, под ясное звездное небо, закувыркались в снегу, а Аркаша радостно выпалил в воздух из пистолета.