— Достойный ошибается. Шлюзовые камеры расположены по окружности станционного диска, и пройти к тем, что на другой стороне, быстрее по внутренним отсекам и коридорам, чем по кольцевой галерее. Этот слуга достойного делает обход раз в трое суток, как ему приказали.
— Ладно! — Пилот махнул рукой. — Я не против, если ты прихватишь что-нибудь по дороге. Но Шиар пусть проследит, чтобы вы не увлекались тинтахским.
— Шиар услышал ньюри, — раздалось за спиной Тревельяна.
Они вышли к воротам в дальней переборке, раздвинутым во всю ширину, метров на семь. Отряд перестроился: Пилот с излучателем — в центре, Тревельян и Вечерний — слева и справа от него, оба служителя — сзади. Этих двух кни’лина в трусости не упрекнешь, подумал Ивар; идут первыми, слуг на убой не пускают. Он ясно ощущал, что уже определился со своими симпатиями и антипатиями; погибшие Джеб Ро, Первый Лезвие и Зенд Уна вызывали не больше теплых чувств, чем отмороженная ведьма Найя Акра и убийца Глубина, а Пилот и Вечерний ему нравились. Иутин, что набивался ему в друзья, был пока что вещью в себе, а красотка Ифта Кии вообще являлась терра инкогнита, краем непознанным и непонятным. Аристократка похарас , явившаяся к землянину с просьбой о защите! Нарушившая коно, рыдавшая в его объятиях! Что-то в этом было странное, совсем не характерное для сдержанных кни’лина. Он взглянул на таймер, отметил, что сейчас три двадцать семь ночного времени, и представил Ифту Кии спящей в его постели. Вид был приятный, но отвлекал от дела.
За воротами царила тьма. Она казалась такой же непроницаемой и густой, как в Провале, разделявшем две ветви Галактики, Рукав Ориона с земным сектором и Рукав Персея, где лежали владения бино фаата, древних врагов человечества. В Провале Тревельян побывал много лет назад, когда юным стажером Фонда отправился в один из прогрессируемых миров на границе этой галактической бездны. Приятных воспоминаний о том задании и о планете, называвшейся Пекло, у него не сохранилось.
— Станция, — негромко позвал Пилот, — мы перед пустым продовольственным складом. Включи освещение.
— Слушаю, ньюри.
За воротами вспыхнул неяркий свет. Они шагнули внутрь, и Тревельян окинул взглядом просторное овальное помещение, где вдоль стен были уложены трубы и блоки гравиподвесов, с потолка спускались шланги, многосуставчатые лапы погрузчиков и питающие кабели, а в воздухе плавал десяток световых шаров. Прямо под центральным шаром, скрестив ноги и положив ладони на колени, сидел Курс, и перед ним валялись две пустые бутылки. Лицо его было бледным как мел, безволосый череп поблескивал в потоке света, взгляд серых глаз казался застывшим, словно он, забыв о реальности, рассматривал что-то в глубине себя самого, в собственном сердце или памяти.
— Вот и он! — сказал Второй Пилот, поднимая излучатель.
— Нашли, хвала Йездану! Ну, теперь…
Случившееся дальше заняло столь мало времени, что Тревельян едва успел вдохнуть. Увидев нацеленный в него палустар, Курс внезапно очнулся — или, быть может, уже пребывал в полной боевой готовности, так как совершенный им прыжок не удалось бы повторить ни одному земному акробату. Оттолкнувшись от пола и подхватив обе бутылки, он взмыл вверх метра на три, после чего один пластиковый сосуд полетел в голову Пилота, а другой — в лоб Тревельяну. Ни крикнуть, ни выстрелить Пилот не успел, рухнул, как подкошенный, обливаясь кровью. Ивара спасла кожа, убыстрявшая реакцию — он увернулся, бутыль со свистом пронеслась у его плеча, и тут же сзади раздался стон Гиббеха. Потом защелкал метатель в руках ботаника, зазвенели, ударяясь о стены, капсулы с сонным зельем, в ужасе закричал Шиар, метнувшийся к Гиббеху, но киборг в этих событиях уже не принимал участия. Тревельяну удалось заметить только тень, что скользнула к дальней стене и растаяла во мраке точно дьявол, вернувшийся в преисподнюю.
Бросив бесполезный топорик, он склонился над Пилотом, вытащил у него из чехла на поясе кибераптечку и приложил маленький аппаратик к виску около раны. Тут же вспыхнули тревожные зеленые огоньки, зажужжал инъектор, замелькали тоненькие манипуляторы, удаляя частицы пластика. Потом ударил фонтанчик спрея, и кровотечение остановилось. Но Пилот по-прежнему лежал с закрытыми глазами.
Огромная ладонь ботаника легла на плечо Тревельяна.
— Что с ним?
— Боюсь, серьезная травма черепа. Бутыль разбилась, и если осколки проникли в мозг, дело плохо. Видишь, в сознание он не приходит.
— Я вызову гравиплатформы. Отвезем его в медицинский отсек. — Третий Вечерний шумно перевел дыхание. — Бесславная получилась битва!
— Это точно, — согласился Ивар, поворачиваясь к слугам. Гиббех, с перекошенным от боли лицом, сидел на полу, Шиар прижимал к его шее аптечку, и на ней горели зеленые огни. На бутылке, валявшейся рядом, следов крови не было.
— Куда его ударило, Шиар?
— В левое плечо. Перелом ключицы. Сейчас введу обезболивающее. Спасибо ньюри, он помнит о своем слуге…
Приборчик на виске Второго Пилота упрямо наливался зеленью. Неважные дела, подумал Тревельян; киборга не достали, Гиббех ранен, а Пилот скорее мертв, чем жив. Полный провал! Не хватает только новых обвинений тощей жрицы — скажет еще, что волосатый подбил двух идиотов ни на эту глупую охоту! С другой стороны, он не мог переубедить Пилота и Вечернего и не мог отказаться. Отказ был бы воспринят как трусость и с гарантией привел бы его коллег к гибели. Анализируя битву — точнее, их стремительное поражение, — Тревельян решил, что если разум Курса поврежден, то на тактических способностях киборга это не сказалось. Курс метнул свои снаряды в самых опасных противников: в Пилота, грозившего излучателем, и в землянина, с которым схватывался уже дважды. Случай? Вряд ли… Но как ни расценивать произошедшее, ясно одно: не будь среди охотников Тревельяна, второй сосуд разбил бы голову Вечернего.