— Ты лучший, но ты — вождь, — сказал он, вытянув руку к Сломанному Мечу. — Вождь выше охотник, больше охотник. Охотник нести добычу вождю, вождь ее делить, вождь вести воинов, чтобы убивать врага. Тот, Кто Раздает Дары, хочет охотника, не вождя.
— Бери, — согласился Сломанный Меч с заметным облегчением. — Тот, Кто Раздает Дары, лучше знает.
— Хмырь с копьем. Наш клиент! — уверенно сообщил командор. — Три импланта: связной, медицинский и еще такая штучка, что регулирует обмен веществ. Думаю, затем, чтобы он мог жрать мясо. Кни’лина здесь не обойтись без такой приспособы.
Тревельян, огромная фигура с блестящей полусферой над теменем, придвинулся ближе к дикарям. Теперь отступили все, включая предводителя; клыкастый олень лежал между группой тазинто и Иваром, словно межевой камень. Он перепрыгнул через тушу животного.
— Вот хороший охотник! — Теперь его рука показывала на дикаря с копьем. — Я возьму его и отведу к Раздающему Дары. Он вернется и принесет стае удачу.
— Гы! Он твой.
Сломанный Меч повелительно вскинул дубину, и все отступили от избранника божества. Тот, словно пораженный ужасом, бросил шест с грубым каменным острием, отступил и заметался среди деревьев и кустов. Но похоже, его паника и страх были показными — дорогу беглец выбирал умело и в три прыжка исчез за густым кустарником.
— Дед! — выкрикнул Тревельян, но УБР уже мчался в погоню. Отливавшая серебристым блеском полусфера с растопыренными щупальцами просвистела в воздухе, точно старинный артиллерийский снаряд, ломая ветви деревьев и осыпая землю листьями. Это зрелище перепугало дикарей; вождь, отшвырнув свою палицу, бросился в лес, охотники ринулись следом, и через секунду поляна опустела. Ивар слышал только затихающий треск кустарника, журчанье горной речки и далекие крики загонщиков, еще не знавших, чем закончилась охота. Какой-то зверь промелькнул среди стволов и скрылся в подлеске с утробным хрюканьем — то ли кабан, то ли иная тварь, похожая на дикую свинью. Всколыхнулись и застыли ветки, топот животного затих, и вновь наступила тишина. Солнечный свет, щедро струившийся в ущелье, озарял разбросанные копья и дубины и тушу мертвого оленя. По его шее тоненькой струйкой стекала кровь.
Тревельян, все еще в облике гиганта-тазинто, терпеливо ждал. Но ожидание было недолгим: вскоре УБР возник над деревьями будто небольшой серебряный парашют, тащивший пленного парашютиста. Дикарь свисал в щупальцах робота безжизненным мешком, и Тревельяну показалось, что он лишился чувств. Экземпляр был крупный, ростом под два метра и весом не меньше центнера. Ветер шевелил сальные лохмы пленника и длинную шерсть на плечах и спине; когда командор приблизился, в нос шибануло застарелой вонью. Тазинто, в отличие от терре, не были поборниками гигиены.
— Ты его, случаем, не придушил, дед? — полюбопытствовал Ивар.
— Ты его, случаем, не придушил, дед? — полюбопытствовал Ивар.
— Слегка. Только в интересах транспортировки. Шустрый хмырь! Бился, как заяц в капкане. Ну, я его чуть-чуть… — Командор небрежно помахал свободным манипулятором.
— Чуть-чуть — это сколько?
— Оклемается, не тревожься. У него медицинский имплант.
В самом деле, подумал Тревельян и, повернувшись, зашагал к капсуле. Она зависла над голубыми мхами у невысокого утеса; фроллы и местные сосны с длинными мягкими иглами окружали скалу и аппарат, в разрывах крон виднелось бирюзовое небо, и плыли в нем розовые облака. Дождь, пролившийся в низине, в горы не добрался, и воздух тут был суховатым и свежим.
Опустив свою добычу на моховой ковер, робот замер рядом с ней на страже. Веки пленника дрогнули. Тревельян разглядывал его лицо, почти точную копию собственной физиономии: узкий лоб, выступающие надбровные дуги, широкие скулы, огромные челюсти. Тело тоже казалось шедевром биопластики — мощные мышцы торса и конечностей были заметны даже под шерстью. Кто бы ни выполнил эту работу, он был настоящим мастером.
Тазинто открыл глаза. Бессмысленный взгляд, отметил Ивар и произнес на языке кни’лина:
— Назови свое имя, клан и статус.
Пленник словно бы не понял, помотал лохматой башкой, искоса взглянул на робота, на летательный аппарат и уставился в землю.
— Имя, червяк! — велел Тревельян, перейдя на скудное наречие тазинто.
— Длинное Копье, — пробормотал дикарь. Его челюсти ворочались медленно, будто он пережевывал глиняный ком. — Тебя прислать Раздающий Дары? Он сделать Длинное Копье лучший охотник? Я рад.
— Сейчас я тебя еще больше обрадую, — сказал Тревельян, вернувшись к цивилизованной речи. — Мой робот снабжен особыми датчиками, распознающими импланты. У тебя их три. Любопытно, где ты их раздобыл?
В ответ — молчание.
— Я не стану тебя убивать, но если не разговоришься, проведу ментоскопирование. У робота есть все нужные устройства.
— Есть! — рявкнул командор и протянул манипуляторы к голове пленника. Вздрогнув, тот отстранился.
— Не надо. Если желаешь, побеседуем. Это мало что изменит.
Теперь он говорил на языке кни’лина, слегка отличном от наречий похарас и ни . Сказанное будто сыграло роль катализатора: его лицо сделалось другим, контуры скул, лба, ноздрей и щек обозначились более четко, губы поджались, и глаза уже не выглядели пустыми — в них билась ненависть. Под грубыми чертами дикаря, что были только маской, проступала истинная сущность, всплывая из глубин разума, из памяти, хранившей тайное и скрытое, то, чего не могли стереть все чудеса биопластики. Опасный человек, решил Тревельян, и, вероятно, эта мысль передалась командору — УБР придвинулся к лжедикарю и обвил его плечи щупальцами.