Возможно, он разгадал мотивы Второй Глубины, только были и другие вопросы, десяток или дюжина, а если поднапрячься, то и побольше. Первый Курс — тварь с Тоу? И что это значит? Что он способен потреблять коньяк и временами становиться берсерком?.. О Найе Акра, сухопарой жрице, тоже стоило порасспросить. Почему Глубина назвала ее отмороженной? Этот термин у кни’лина не имел переносного смысла, как в некоторых древних языках Земли, и значил то, что значил, определяя личность, восставшую от криогенного сна. Выходит, жрица подвергалась гибернации? Где, когда и по какой причине? Опять же Иутин, молчавший на собрании, как рыба… Второй Глубине наверняка известно, кто такие зинто… Но — если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно! Ему совсем не хотелось этого делать. Он утешался мыслью, что после объятий и ласк Вторая Глубина, возможно, станет разговорчивей.
Женщина остановилась у порога, осматривая его апартаменты.
— Никогда не была в жилище землянина.
— Это не жилище землянина, а представление кни’лина о нем, — заметил Тревельян. — Когда прилетит основной состав нашей экспедиции, все изменится. Они создадут обстановку, более привычную для нас: прямоугольные столы, стулья, светильники, посуда, ну и так далее… То, что у кни’лина имеет другую форму или чего вообще нет.
— У вас слишком много вещей. — Вторая Глубина медленно двинулась по комнате, с любопытством заглядывая в стенные шкафы и ниши. — Я видела несколько земных фильмов… масса вещей, которых к зрелым годам становится все больше и больше, словно каждый из вас рассчитывает на вечную жизнь… Я не считаю Йездана божеством или великим пророком, но у него есть мудрые мысли, и одна из них такова: в начале жизни человеку нужны циновка и чаша для еды, а в ее конце — погребальный кувшин. А здесь так много лишнего… Вот это… Что это, Ивар Тревельян?
— Мой гравипланер. Совсем не лишний предмет.
— А это?
— Контейнер с пищей, моя прекрасная ньюри. Боюсь вызвать твое неудовольствие, но напомню, что мне необходимо мясо.
— Тут твоя одежда?
— Да.
— Так много?
— Два комплекта. Один обычный земной, другой — для общения с твоими соотечественниками. Вы ведь тоже любите красиво одеваться.
— Нет ничего красивее этого. — Вторая Глубина коснулась застежки, и сайгор упал с ее плеч. У нее были идеальной формы груди с маленькими алыми сосками, нежная белая кожа, изящные очертания спины и талия, которую Тревельян мог бы обхватить пальцами двух рук. Сайгор свернулся тонким валиком на животе и ягодицах, подчеркивая их упругость и намекая, что в любой момент он может соскользнуть еще ниже.
Сайгор свернулся тонким валиком на животе и ягодицах, подчеркивая их упругость и намекая, что в любой момент он может соскользнуть еще ниже. «Ведьма, — прошептал командор, — как есть ведьма… Не забудь об этом, парень!» — «Не забуду», — пообещал Тревельян и сглотнул слюну.
Легким шагом, словно танцуя, женщина шла вдоль стены, с каждым шагом приближаясь к спальне. Тревельян следил за ней, как кот за слетевшей с ветки пичужкой. Ее губы дрогнули; кажется, она понимала его нетерпение.
— Что здесь?
— Оборудование для полевых работ и всякие походные мелочи — фонарь, аптечка, нож, прибор для разжигания огня…
— Зачем тебе огонь?
— Чтобы приготовить пищу в лесу или в горах.
— В этой чаше? — Она показала на котелок с треногой.
— Да. Развести костер, налить воды и бросить в чашу что-нибудь съедобное. Плоды, корешки или… гмм… кусочек мяса. Если в походе иссякнут консервы и придется перейти на подножный корм.
— Немного примитивно, как ты полагаешь? — Вторая Глубина рассматривала предмет за предметом, взвесила в ладони аптечку, включила и выключила фонарь, коснулась рифленой рукояти ножа. Ее нагие груди едва заметно колыхались.
— Примитивно, — согласился Тревельян. — Но для выживания — там, внизу! — он ткнул пальцем в пол, — нужны, в сущности, примитивные вещи.
— Как у терре и тазинто?
— Как у них.
— Дикари! Мерзкие грязные дикари! — Она передернула плечами и вдруг резко повернулась к Тревельяну. — Я знаю, что ты пытался взломать код, охраняющий мои записи… Станция сообщила… Зачем тебе это?
— Код я взломал, — сообщил Тревельян, не моргнув глазом. — Правда, из-за последних событий мне не удалось познакомиться с твоими отчетами… Но завтра я это непременно сделаю. Это мой долг, очаровательная ньюри. По заданию Фонда, пославшего меня, я должен просмотреть все результаты наблюдений и работ, включая твои.
— Ты мог бы спросить об этом у меня.
— Мог бы, но при первой нашей встрече — там, в парке — ты была не слишком ласковой. Даже грозила бедному мшаку парализатором.
— Парализатором? — Женщина приблизилась к нему на расстояние протянутой руки. — Это так, игрушка… маломощное устройство… Хочешь, чтобы я тебе рассказала о своих исследованиях?
Секунду Тревельян взвешивал «за» и «против», потом решил, что слова — это только слова, а в памяти Мозга лежат документы, что много надежней. К тому же ситуация не располагала к ученым дискуссиям.
Окинув нежным взглядом ее нагие груди, он молвил:
— Если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно, а если хочешь в нем остаться, скажи, что грезишь о моих объятиях, и сбрось вот это. — Ивар коснулся валика сайгора.