Андрей обернулся: вжавшись в землю, Пацевич прошипел ему:
— Поручик, поднимайте казаков!
«Ну, черта с два!» — решил Карабанов.
— Я казаков не подниму. Пусть идут охотники. А казаки останутся здесь… Пехота погибнет без конницы…
Полковник снова застучал по каблукам. На этот раз чем-то тяжелым. Андрей оглянулся снова и увидел в руках Пацевича громадный револьвер системы «бульдог».
— Вы отказываетесь? — спросил Пацевич. — Латышев, голубчик, арестуйте его… Карабанов, сдайте оружие!
— Оружия не дам, — ответил Андрей и отполз в сторону, чтобы не закрывать полковника от пуль своим телом. — Я скорее останусь без штанов, — добавил он злобно, — но оружия не отдам: мне еще предстоит драться…
— В Баязете поговорим, — пригрозил ему Пацевич.
— Как бы не так! — ответил поручик. — Неужели вы еще надеетесь выбраться отсюда?..
Бросок охотников на вершину скалы был ужасен. В стригущем пересверке ятаганов и сабель, в жестоких воплях и лязге затворов Латышев довел-таки людей до гребня скалы. Грудь в грудь, пуля в пулю, баш на баш сошлись! Началась резня… А там еще стенка — сбитая из глины, древней аллаха. Уже осатанев от крови, каким-то чудом охотники махом перескочили и эту стенку, дружно кинулись на турок сверху, и… никто из них не вернулся обратно!
— О-о-о, — застонал Пацевич, слыша возгласы убиваемых, и закрыл лицо руками.
Карабанов уже мчался на высоту; казаки быстро растекались вдоль стенки, совали в бойницы винтовки, дышать стало тяжко от газов паршивого пороха. Ватнин сел, припав спиною к древней стене. Толстые губы есаула были в пыльной жаркой коросте, борода его казалась седой.
— Кирпич это али… так просто? — сказал он, потрогав стенку. — Ну, ладно, пока сидим. А дальше-то што?
Убило рядом казака. Через бойницу. Прямо в лоб.
— Дальше что? — спросил Карабанов, задыхаясь.
Взял он винтовку убитого, просунул ее между камнями. Турецкая пуля, как тупой палец, ткнула перед ним глину, обдав его Душной пылью. Ватнин силком оттащил его от бойницы:
— Смотри, поручик!.. Да оставь ты… глянь-ка!
— Да, — сказал Андрей, бросая винтовку, — это уже не война.
Ну и день же сегодня поганый!
Из-за горного хребта, верстах в четырех от баязетского отряда, скатывались в лощину сразу несколько сотен турецких всадников.
Откуда-то, со стороны Персии, ощетинясь копьями, словно гигантский дикобраз, двигалась, утопая в пыли, лавина конных курдов. А еще ниже, вдоль узкой зеленой балки, тянулась длинная змея пеших редифов, тащивших на своих плечах ружья, ятаганы и длинные копья.
На глаз численность врагов можно было определить в пять тысяч человек. Но первая волна вражьей конницы уже прокатилась, и тогда хлынула вторая, а за ней третья!..
— Спасайтесь!..
— Стой!..
— Беги!..
— Куда, каналья?..
— Братцы…
— Стой, сволочи…
А трубы уже играли отбой. Потом отбой как ножом отрезало, и повис над скалами заунывный сигнал сбора.
Карабанов, стреляя на бегу из револьвера, как последний заяц, кинулся бежать в долину.
Стенка, за которой погибли охотники, уже была в руках турок.
Шлепаясь, катились в долину по крутому склону мертвецы и раненые…
— А вы быстро бегаете, Карабанов! — встретил его Хвощинский. — Даже Дениску обогнали!
— Вниз — не кверху, — огрызнулся Андрей. — Всегда легче…
И тут произошло то, что и должно было произойти. Первый страх перед турецкой ордой уже схлынул, и люди быстро выстраивались в каре. Перезаряжали оружие, бинтовали раны, пили воду, искали своих приятелей.
Казаки уже заскочили в седла, смачно отсмаркивались направо и налево.
— Ништо! — говорили пожилые. — Выдюжим…
Пацевич подъехал к Хвошинскому.
— А вы что же молчите, полковник? — сказал он. — Я ведь знаю: солдаты готовы на вас богу молиться… Вот и прикажите им, чтобы они встали как стена!
— Да, — печально отозвался Хвощинский. — Я знаю: они мне поверят. Но представьте себе, что меня вдруг убили… Тогда как?
Шальная пуля зыкнула над головой Пацевича: он прилег на лошадиную холку, признался:
— Никита Семенович, дорогой. Я не знаю, что делать… Посоветуйте!
Хвощинский долго смотрел поверх солдатских голов куда-то в пыльное небо.
— Прикажите срочно отступать на Баязет… Все бессмысленно и глупо! Для того чтобы сварить яйцо, не нужно поджигать своего дома. Численность противника мы могли бы узнать и через лазутчиков, не выходя из крепости… Играйте отход!
— Но я-то при чем? — жалобно воскликнул Пацевич. — Тифлис требовал от нас дела!
— Спасайте людей, полковник!.. Если в Тифлисе штабные адъютанты, чтобы полюбиться дамам с новеньким крестом, и жаждали нашей крови, то кровь уже была. Кресты им обеспечены…
Колонны тронулись. Шли скорым шагом. Казачьи сотни попрежнему скакали по флангам. Люди часто оборачивались назад, где копилась, как саранча, турецкая конница, и вскоре уже не шли, а почти бежали,..
Карабанов, придя в себя и подсчитав убитых, нагнал Хвощинского:
— Прикажите хоть что-нибудь! Прикажите — именно вы!
Так же ведь невозможно!
— А об этом, поручик, вам следовало бы подумать еще вчера.
На офицерском собрании, на которое вы столько возлагали надежд!
— Ну, хорошо, — повинился Андрей, уронив поводья. — Пусть я мерзавец. Пусть я ничтожество. Но вы хоть покажите мне место.
— Русский офицер с честью всегда найдет себе место в бою!..
И они разъехались.