— Пора! — приказала Мерги. — Давай уже иди быстрее!
По горящим глазам девочки Аесли понял, как ей хочется поскорее снова стать ведьмой. Хоть на минуточку! Хоть на время экзамена! А по своим негнущимся пальцам, которыми он прилаживал наушник, догадался, как ему не хочется отдавать только что полученную магию.
— Пошли, — согласился Гаттер и поежился. — Филимон, айда со мной. А ты, Амели, держи рацию. Отсюда слушать, сюда говорить. Понятно?
— Нет, — призналась девочка, но было поздно. Дверь захлопнулась, и она осталась одна в пустой комнате с непонятной штуковиной в руках, страшной Трубой Мордевольта на кровати и грудой конспектов на столе.
Экзамен
Главные часы Первертса собирались просто пробить 10 утра, но, осознав важность момента, передумали и исполнили «Арию татарского гостя».
— Мило, — проговорила миссис Пузотелик. — Итак, где же несравненный герой, достойный учиться в Школе волшебства? Пусть войдет.
Сен вошел в аудиторию сквозь стену. Надо отдать должное Долорес, самообладания она не потеряла. Вцепившись в собственную улыбку зубами, Пузотелик ровно сказала:
— Неплохо. Но этот вопрос я собиралась задать вам в качестве дополнительного. А сейчас тяните, пожалуйста, билет.
Все студенты Первертса, прильнув к глазкам, щелям и скважинам в дверях, стенах и Астрале, наблюдали за этим зрелищем. То и дело раздавались одобрительные возгласы вперемежку с шипением: «Дай и другим посмотреть!»
Никто и никогда не сдавал экзамен с таким удовольствием, как Сен Аесли. Он нараспев читал самые длинные заклинания, охотно, хотя и не всегда расчетливо, колдовал, а если что-то не получалось — переколдовывал снова и снова.
Амели совладала-таки с техникой и бодро нашептывала ему нужные места из конспектов (тем более что длинную теорию диктовать и не понадобилось), а ворожить Аесли был готов хоть до ночи. А потом до утра. И снова до ночи.
Сначала профессора Первертса ничего не поняли. Через минуту они все равно ничего не поняли, но уже весело перемигивались. МакКанарейкл нахмурилась, засомневавшись, а не дурил ли ей Аесли голову последние полгода, но скоро расслабилась и теперь снисходительно поглядывала на опростоволосившуюся министерскую красотку.
«Ай да Сен! — тихо блаженствовал Лужж. — Мордевольт прав, эти дети обязательно что-нибудь… Но как они это делают? Сен машет руками, а Порри за дверью колдует? Нет, не похоже…»
И действительно, детектор магии, стоящий перед миссис Пузотелик, мерцал ясным пламенем, демонстрируя, что чудеса в аудитории производит только один активно действующий источник колдовства, и этот источник — экзаменуемый Аесли.
Главная экзаменаторша вела себя на удивление спокойно. На фокусы Сена она почти не смотрела, щурилась куда-то в сторону и, казалось, к чему-то прислушивалась.
Бальбо же, напрочь забыв о своих прямых обязанностях, громко комментировал деяния героя всех времен и тут же заносил их в ведомость.
Когда разошедшийся Аесли начал требовать, чтобы его спросили что-нибудь еще («Ну, ты очень-то не наглей», — сказала в микрофоне Амели), Долорес подняла ладонь.
— Спасибо, достаточно. Немного не хватает практики, это видно. Но магия… магия хороша. Ее, наверное, на двоих хватило бы. Или на троих. А, Сен?
Мальчик тут же взял себя в руки: что-то в тоне председательницы его напрягло.
— Ну что ж, Сен Аесли… — миссис Пузотелик постучала острозаточенным ногтем по столу, что-то прикидывая, — …идите.
И позовите Мергиону Пейджер.
В наступившей тишине из-за двери донесся удаляющийся топот пары тренированных ног.
— Как Пейджер?! — вскрикнула микрофонная Амели.
«Как Пейджер? Она же не по алфавиту!» — помертвел Сен.
— Почему Пейджер? — слегка удивился Лужж. — Это же не по алфавиту, сейчас идет Баскет, дорогая Долли…
— Не вам учить меня алфавиту, профессор Лужж! — отрезала председательница. — Следующая — Пейджер!
«Мерги побежала меняться магией с Амели! — сообразил Аесли («И мне не надо прямо сейчас отдавать магию», — сообразило что-то внутри него). — Надо потянуть время!»
— Вы еще здесь, Сен Аесли? Я же сказала, идите, вы свободны.
— У меня личный вопрос, — брякнул Сен. — Можно?
Долорес насторожилась, как лиса перед амбаром, и кивнула.
— Понимаете, — продолжил мальчик, — тут такое дело… («Какое дело? Что я несу? У меня одно дело: Мерги и Амели!») Словом, есть две девочки… Мы вместе учимся…
В микрофоне послышался стук двери, почти неразличимый голос Мергионы и громкий испуганный голос Амели: «Я?… Моя магия?… Прямо сейчас?!… Ой, мамочка!… Нет, я не могу!…»
— …Они обе мне нравятся («Но если они сию же минуту не поменяются магией, я их придушу»), но у них возникла проблема… Они не могут поделить… кое-что…
— Или кое-кого?
Аесли понял, что попал в точку. Председательница была женщиной, и она не могла не обсудить такую важную тему.
— Ну, я тоже имею к этому отношение. Но косвенное («Амели не может отдать магию»). Штука в том, что есть еще один одноклассник («Порри уже все отдал мне»), но он… как бы это сказать… вне игры.
Похоже, что Долорес уже выстроила запутанную, но совершенно понятную ей систему романтических взаимоотношений двух мальчиков и двух девочек.
— И вы, Аесли, свалили проблему выбора на своих одноклассниц? Ну что ж, это вполне по-мужски… по-современному. Во времена моей молодости…