Министры с удивлением посмотрели друг на друга, но премьер обращался не к ним, а к колдозрителям.
— Я был не прав, — Квадрит медленно направился к столу. — Я ошибся. Приношу извинения за то, что обвинил в заговоре Грега Аесли, Дика Гаттера и Брэда Пейджера. Я ввел в заблуждение сотни тысяч магов нашей страны…
«Да он сам себя хоронит! — поразился Браунинг. — Это же политическое самоубийство! Может, это и есть предсказанное преступление? Хотя нет, самоубийство не преступление…»
Сыщик снова покосился на Тотктонаду. Министра безопасности извинения Квадрита почему-то ни капли не успокоили. Продолжая внимательно следить за премьером, Тотктонада плавно провел рукой вокруг своего сидения и протянул Браунингу небольшой зеленый тюбик.
— «Антимомент», — шепнул он. — Или вы предпочтете, чтобы стул прикрывал вам спину в бою?
«В каком бою?» — хотел удивиться Браунинг, но не успел.
— …Конечно же, трое наших неопытных и наивных политиков не могли устроить против меня заговор. — сказал Тетраль, усаживаясь. — Отключить системы безопасности, совершить преступление, вернуться на место, которое сообщник уже покрыл клеем… Слишком сложно, сами они не могли такое придумать. Заговорщиков было больше.
«Вот как он повернул», — охнул Браунинг.
— Не сомневаюсь, здесь не обошлось без специалиста по тайным операциям, нашего серого министра Тотктонады…
«Вполне вероятно», — подумал Браунинг.
— …и нашего тишайшего отца Браунинга: хитроумная афера с приклеиванием вполне в его духе.
«Что за бред!» — возмутился сыщик.
— Но, как говорится, следствие разберется. Все, господа заговорщики, заканчиваем это дешевое шоу! — провозгласил премьер-министр и нажал большую красную кнопку «Вызов охраны из коридора сюда в кабинет срочно».
Все затаили дыхание. Во-первых, ожидая, что сейчас загрохочут кованые сапоги, и злые, как веселые черти, оборотни в погонах ворвутся внутрь. Во-вторых, резонно предполагая, что при этом будет применено слезоточивое заклинание Крутые-тоже-плачут.
Ничего не произошло.
— Ромуальд! — возопил Тетраль.
— Да тута я, тута, чего раскричались, — сказал Ромуальд, выбираясь из угла со срезанным куском красного провода.
— Шоу маст гоу он[114], — блеснул знанием иностранного Бальбо.
Ромуальд и чистосердечное признание
— И ты, Ромуальд! — застонал Тетраль. — После того как я пригрел тебя у себя на груди…
— Не было этого! — запротестовал домовой.
Квадрит спрятал лицо в платок, а когда отнял его, снова выглядел мудрым, спокойным и уверенным главой государства.
— Я недооценил масштаб заговора. Вы все заодно. Единственное, что мне пока неясно, какая роль в этой истории отводится нашему уважаемому писателю.
— Роль писателя в истории, — мечтательно повторил Бальбо.
— Впрочем, это неважно. Через десять минут прямой эфир закончится, и ментодеры, следуя инструкции, все равно войдут сюда. Можете использовать оставшееся вам время для чистосердечного признания, которое, возможно, облегчит вашу если не участь, то совесть.
Но Тотктонада и Браунинг ни участь, ни совесть облегчать и не подумали, а использовали оставшееся время более практично. Отделившись с помощью «Антимомента» от сидений, они взяли Ромуальда под белы рученьки и усадили на освободившийся стул.
— А скажи-ка нам, Ромуальд, — произнес Тотктонада, — мог ты поднять вон тот кирпич и ударить своего барина по голове?
— А то! — приосанился домовой.
— А скажи-ка нам, Ромуальд, — произнес Тотктонада, — мог ты поднять вон тот кирпич и ударить своего барина по голове?
— А то! — приосанился домовой. — Я парень не слабый!
— Один сознался, — удовлетворенно констатировал Тетраль Квадрит. — Продолжайте, Тотктонада, у вас хорошо получается.
— Постойте, — сказал Браунинг, — он сказал, что просто мог ударить. Ромуальд, ты бил барина?
— Да разве ж его побьешь? — возмутился Ромуальд. — Вон какой лось! Это он меня колотит, что ни день то каленым железом приложит, то горячей смолой ошпарит…
Квадрит побагровел.
— Да вы не только заговорщики, а еще и никуда негодные специалисты! Разве это допрос? Разве так мерзавцев раскалывают? Учитесь, пока на свободе.
Премьер припер секретаря к спинке стула стальным взглядом и прорычал:
— Ромка! В бараний рог согну и над камином повешу! А ну признавайся, живо!
— Не виноват я, вашбродь, — заканючил домовой, — гном попутал! А ежели и виноват в чем, то не я это, а подговорили меня, охмурили, с панталыку сбили…
— Кто подговорил? Грег Аесли?
— Он, он, змей! Его бейте, не меня!
Грег Аесли поднял одну бровь, потом вторую, и, наконец, не сдержавшись, вытаращил глаза. А Квадрит продолжал раскалывать Ромуальда:
— Кто еще? Брэд Пейджер?
— Он, он! Застращал меня, кулаками грозился!
Брэд Пейджер недоуменно звякнул мускулом о мускул.
— Всех называй, Ромка! Дик Гаттер?
— А то! Как он три раза через плечо плюнул, тут я и сомлел!
Дик Гаттер плюнул через плечо, целясь в Ромуальда, но не попал.
Тетраль Квадрит начал обводить победным взглядом конкурентов, но тут вмешался Браунинг:
— Еще кто? — быстро спросил он. — Тетраль Квадрит?
— И этот тоже! — охотно согласился Ромуальд. — Энтот-то самый главный у них, заводила…
Премьер увял.
— …А сам я об этом деле ни сном, ни духом, — закончил признание домовой.