— Нужно подготовиться, — решила девочка, — хорошенько подготовиться.
Через секунду Мергиона Пейджер спала. Зеркало немного подумало, зевнуло, и, решив, что на сегодня его работа закончена, перестало отражать.
Эхо звуков будущего вполне удовлетворило Тень. Она взмахнула краями и двинулась было обратно, но тут на земле что-то изменилось. Тень посмотрела вниз и обнаружила, что у нее появилась тень. Тень внизу сидела на крыше главного корпуса Первертса и смотрела на небесную Тень. Тень вверху сделала движение, которое можно расценить как пожатие плечами, и усвистала в щель между мирами. Тень внизу, тем не менее, никуда не делась.
Желтая комната
Лаборатория Харлея охранялась самым тщательным образом. Под потолком висели липучки для мух, фей и солнечных зайцев, у стен лежали мыше-, коше- и химероловки, а перед дверью стоял капкан на маленьких тигров. Размещать в школьном коридоре капканы на больших тигров запретил Лужж. В качестве компенсации ректор позволил Харлею вырыть под окном волчью яму, рассчитанную на среднюю стаю вервольфов.
Амели постучала в дверь с табличкой «Осторожно, злая собака, уходи, откуда пришла!», но ответа не последовало.
— Профессор, — крикнула она, — это я, Амели!
— Ты уверена? — спросили из-за двери. — Некоторые виды скворцов, попугаев и фениксов могут довольно точно воспроизводить человеческую речь…
— Бросьте, Харлей, — лениво произнес второй голос. — Люди тоже могут довольно точно воспроизводить человеческую речь.
Внутри повздыхали, но дверь все-таки открыли.
— Бон жур, мсье профессор! — сказала Амели, которая от волнения всегда переходила на родной язык. — Ваши маски… Бон суар, мсье Асс! Вы хорошо выглядите.
Фантом Асс хорошо выглядел и отлично себя чувствовал. Он безмятежно лежал на белой кушетке, с любопытством разглядывая устрашающие маски в руках Амели.
Поначалу, утратив магические способности, Фантом был способен только на бесконечное вопрошание «Зачем?» и бессмысленное стояние-брожение-вздыхание. Но после знаменательной встречи с девочкой, которая лунной январской ночью бежала по снегу и декламировала хокку, Фантом Асс быстро пошел на поправку. Вскоре он уже составлял икебаны, мастерил оригами и играл на лютне. А когда Харлей предложил Фантому в терапевтических целях нарисовать свои страхи, то получившуюся картину тут же приобрел Нью-Йоркский музей современного искусства.
— Интересные маски, — сказал Асс. — Я когда-то видел похожие в племени африканских троллей. У вас маскарад, мадмуазель?
— Нет, это у меня… Спасибо, Амели, спасибо, ты опять меня спасла… В племени троллей?! Брр! А они хорошо отпугивали… ну… всяких… брр!… зверей?
— Тролли? Несомненно.
— Ага! Значит, когда тролли… брр!… надевали такие маски, брр!… звери в панике разбегались?
— Нет, конечно. Когда тролли снимали маски, звери в панике разбегались.
Харлей еще пару раз брркнул, подышал и принялся выбирать самую нестрашную с внутренней стороны маску.
— Вас выписывают, мсье Асс? — спросила Амели, присаживаясь на краешек стула.
— Завтра. Должны были сегодня, но доктор Харлей убедил мадам Камфри в том, что нужно провести… как вы это назвали?
— Закрепляющий сеанс, — торопливо сказал Харлей, примеряя маску. — Совершенно необходимая в современной психотерапии процедура. А что делать? А вы как думаете?
— Я думаю, доктор, что раз вы считаете процедуру необходимой, — Фантом зевнул, — то ее и надо делать.
Амели не отрываясь смотрела на Харлея. «Какой же он умный, — думала она. — Ну кто бы еще смог так здорово вылечить Асса! Такой был вздорный, нервный, а сейчас хоть блины на нем пеки».
— Ну что ж, приступим? — Харлей занял место за столом. — Э-э-э… Амели вас не смущает? Как вы думаете?
— Нисколько, — ответил Асс. — В присутствии детей я начинаю смотреть в будущее с большим оптимизмом.
— Да… ну, хорошо… А что делать? (Если Амели кого и смущала, так это самого Харлея, но ни с того ни с сего выставить ее он не мог.) Ну, тогда расскажите, что вас сейчас беспокоит?
— Ничего.
— Совсем ничего?
Фантом безмятежно покачал гладкой головой.
— Не может быть. Хорошо. А в последнее время вы не беспокоились? Ни чуточки? Ни на… эту… йоту?
— Ну, пожалуй, пару дней назад я был озабочен… Я никак не мог подобрать мелодию «Шотландского пони, перепрыгнувшего через овечку, и ничего ему за это не было».
— Ну, — с надеждой сказал психоаналитик. — Это уже кое-что…
— Но вчера я ее подобрал.
— Серьезный случай, — пробормотал Харлей. — Пациент идет в отказ. Ну что, шоковую терапию? А что делать?
Он посмотрел на скучающего Асса и подумал: «А что? Делать!»
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы лишились магических свойств.
— Опять? Ну хорошо. Преступник Бубльгум спрятал одну из труб Мордевольта в Волшебной Юле. Опрометчиво полагая, что труба наделяет мудлов колдовскими свойствами без последствий для держащего ее мага, я направил юлу на мудловского пастора Браунинга, и моя магия безвозвратно перешла к нему. Вот и все.
Менее опытному психоаналитику могло показаться, что пациент говорит совершенно спокойно. Но только не Харлею, который сунул руку в ящик и со стуком поставил на стол детский волчок.