— Наверное, — предположил Порри, — ты эту хочугу в энергию перерабатываешь. Глядишь, всю и переработаешь.
В следующий понедельник никто уже не стонал, а на вопрос Клинча «Как самочувствие себя?» — строй бодро отрапортовал:
— Все болит, может, сегодня отдохнем?
— Как скажете, — согласился майор. — А лучший отдых — это смена занятия. К турникам бегом марш!
У турников Клинч сообщил, что сегодня астрономия, и продемонстрировал «солнышко» с эффектным соскоком.
— Солнце вы уже посмотрели, сейчас полюбуетесь на другие астрономические объекты. Ну-ка, все повисли на турниках, подтягиваемся, кто сколько может.
Сен подтянулся один раз. Что оказалось даже больше, чем он мог. И к концу этого раза звездочки действительно залетали у него перед глазами.
«Все, нужно спрыгивать», — решил мальчик… и резким рывком подтянулся еще раз.
В начале третьей недели Аесли перешел во вторую группу. Точнее, перебежал: неистребимая хочуга, пользуясь окрепшим организмом Сена, вынуждала его уже не просто выполнять задания Клинча, а перевыполнять их. Дошло до того, что когда майор начал объяснять базовые понятия геометрии, Аесли пришлось привязать к гимнастическому козлу.
— Угол должен быть прямым. Вот смотрите: я выжимаюсь на брусьях, поднимаю ноги, и они образуют с туловищем прямой угол.
И тут Сен, в котором снова зашевелилась решительность, закряхтел, напрягся — и рывком поднял козла в воздух.
— Вот еще один пример правильной геометрии, — сказал Клинч, когда обессилевшего от такой натуги Сена привели в чувство.
— Если долго гнуть свою линию, получается полный параллелепипед.
После занятий друзья отвели Аесли к ректору, который осмотрел мальчика и сообщил, что хочуга и в самом деле стала меньше. А мускулы на руках и ногах Сена не то чтобы стали больше, но появились.
— Может, и правда, — почесал затылок Лужж, — хочуга превращается в физическую силу. А где ты так накачался?
— На географии с астрономией, — ответил Аесли.
Урок математики
Думаете, после всей этой истории Мордевольт обиделся и отошел от учебного процесса? Да, конечно, он обиделся, но никуда не отошел. Профессор приступил к следующей по важности проблеме — усовершенствованию системы подсчета баллов первенства Первертса.
Ну, может это и не было первой по важности проблемой. Просто Мордевольт, не зная куда девать бурлившие эмоции, решил заняться делами вверенного ему факультета Слезайблинн.
Факультетские дела оказались запущенными донельзя.
— Да что этот Югорус себе думал, — бурчал Мордевольт, разглядывая девственно чистый журнал учета посещаемости. — Чем он занимался в свободное от глупостей время?
Тут бывший Враг Волшебников смутно вспомнил, что Лужж вроде бы занимался какой-то важной научной проблемой, и даже как будто не раз заговаривал о ней. Но, поскольку ректор всякий раз чего-то не договаривал[50], в чем именно заключалась проблема, Мордевольт вспомнить не мог.
«Надо будет его при случае подробно расспросить[51], — решил декан Слезайблинна. — Все равно, наука наукой, но нельзя же так безобразно вести учет! Тем более, подведение итогов Первертства на носу! Пора навести здесь порядок».
В этот момент Мордевольт, сам того не зная, ступил на очень опасную тропу. Тропу войны с деканом Орлодерра Сьюзан МакКанарейкл.
Правила Первертства — традиционного соревнования между факультетами Первертса — не менялись много веков. На протяжении учебного года студенты получали штрафные и премиальные баллы, которые тщательно учитывались, старательно подделывались и со скандалами восстанавливались. Завершалось состязание закрытым педсоветом, на котором деканы помогали ректору суммировать баллы и определять лучший факультет. Победу обычно одерживал самый напористый декан. В 1863 году мисс МакКанарейкл имитировала ритуальное самоубийство, когда узнала, что Первертство собираются отдать Слезайблинну. Начиная с того года, неизменно побеждал Орлодерр[52].
Так что некоторое пренебрежение учетом со стороны бывшего декана факультета Слезайблинн можно понять. Какой смысл тщательно подсчитывать все эти баллы, если результат все равно скорректируют в пользу мисс Сью?
Мордевольта отчасти извиняет то, что он был не в курсе. До изобретения злосчастной Трубы и последовавших затем перипетий он занимался исключительно научными изысканиями да читал на старших курсах теоретическую мимикрию. После возвращения в Первертс — чересчур увлекся разработкой курса неволшебных наук.
Но ведь одного взгляда на стену кабинета декана должно было хватить, чтобы понять что к чему!
Потому что на стене гордо висела одинокая почетная доска:
ФАКУЛЬТЕТ СЛЕЗАЙБЛИНН
ПОБЕДИТЕЛЬ ПЕРВЕРТСТВА
1862 ГОДА
Увы, хотя Мордевольт доску заметил, выводы он сделал совершенно неправильные:
— 140 лет не побеждать в факультетском соревновании! — присвистнул он. — Хотя, что я удивляюсь? Если учет организован таким образом…
И Мордевольт погрузился в вопросы организации учета.
Будучи человеком увлекающимся, профессор пропустил ужин, отбой, лунное затмение, восход солнца, подъем и завтрак. Зато к моменту, когда майор Клинч произнес фразу «Сдюжим, сынки?», в учете посещаемости, успеваемости, обучаемости и штрафуемости Слезайблинна навели идеальный порядок.
Зато к моменту, когда майор Клинч произнес фразу «Сдюжим, сынки?», в учете посещаемости, успеваемости, обучаемости и штрафуемости Слезайблинна навели идеальный порядок. Теперь нужно было этот порядок как-то применить.
Мордевольт заглянул к ректору, но того на месте не оказалось. Расхаживая по пустому кабинету, Уинстон обратил внимание на альбом «Все победители первенства Первертса, XX век».