Как во всех тыловых городах, развлечений в городе было мало — верней не было вовсе. В свое время император решил, что наибольшую пользу фигляры и лицедеи принесут с копьями в руках. Но дальнейшие события показали, что боевой дух одним приказом не поднять. Поэтому были сформированы актерские труппы, которые передвигались вдоль передовой, веселя солдат в линейных частях и в лазаретах. Они часто попадали под атаки, оказывались в котлах. Впрочем, особого геройства от них никто не ожидал, и оказавшись с другой стороны фронта они продолжали свои выступления, не удосуживаясь даже сменить репертуар. А в тыловых городах народ веселил себя сам. Они продолжали жить — игрались свадьбы, на них гудели любительские оркестры. Пожалуй, любимым местом развлечения был базар — люди приходили сюда не только, чтобы скупиться, но и просто пообщаться, поглазеть на товары. Наконец, на рыночной площади стоял невысокий помост, на котором иногда ставились простенькие спектакли. Иногда я бродил по базару. Порой попадались забавные вещи, но я редко что?то покупал. В те времена я не мог позволить себе обрастать багажом, предпочитая обрастать впечатлениями. Как?то я возвращался домой из комендатуры и свернул на базар, собираясь взглянуть на новый кукольный театрт. Но в тот день кукловоды отдыхали, и, когда я подошел, их место на помосте занимал какой?то парень.Он держал речь, хотя его почти никто не слушал. Свои слова парень бросал в толпу будто камни. Они звучали резко будто пощечины или удары кнута. Я даже невольно заслушался:
— …в нашей стране трудно быть патриотом, потому что получается песня о безответной любви к родине. Мы разучились гордиться страной. Мы перестаем быть страной. Наше поле боя сужается до минимума — до нас самих… Я вот о чем, господа мои хорошие, а почему бы нам не выбрать какой?нибудь из свободных дней один, и обозначить его Праздником Общей Беды. А знаете зачем такой праздник нужен? Да потому что если мы не можем найти силы ни в чем хорошем, так может мы обретем ее — в ненависти!!! Парень спрыгнул с помоста и исчез в толпе. Я засмеялся и спросил у стоящего рядом мещанина:
— Кто это? Тот пожал плечами:
— Кто его знает? Какой?то бродячий студент… Я пошел дальше в ряды.
— Эй служивый! — Услышал я за своей спиной. Я обернулся — ко мне обращался торговец, что продавал всякую магическую или шарлатанскую дребедень.
— Амулеты от стрелы, от злого глаза или порчи, приворотные зелья. Чтоб ваша барышня вас ждала и любила… От ран есть мазь лезвийная… Кроме всего прочего на прилавке стояли разные приборы, необходимые в ворожбе: хрустальные шары, песочные часы, колбы и реторты из тончайшего хотского стекла. Признаться, я питал определенную слабость к таким вещам — мой дед в свое время приютил какого?то нашего дальнего родственника, который занимался магией. Совершенным мальцом я пропадал часами у него в лаборатории — старикашка был добрейшей души человек: веселил меня всякими пустяковыми фокусами, к праздникам готовил фейерверки. Так продолжалось, пока во время одного из экспериментов он не разнес флигель вдребезги. От старика так ничего и не нашли… Мое внимание привлекли большие водяные часы. Они стояли чуть в глубине — кажется торговец не спешил показывать весь свой товар. Я взял клепсидру в руки — она оказалась неожиданно тяжелой. Издали она напоминала старину, сделанную еще до Мятежа. Вещь действительно была хорошей — в тяжелой оправе, с толстым стеклом колб. Но повертев ее в руках, я сделал вывод:
— Новодел…
— Молодой человек, вы меня удивляете. Я не спорю — эта вещь сделана недавно… Но присмотритесь к ней лучше. И я рассмотрел ее пристальней. Металл основы был серебристым с зеленым отливом.
И я рассмотрел ее пристальней. Металл основы был серебристым с зеленым отливом. По полям пластины бежали звери, половине которых я не знал и названия. Здесь странные химеры и унихорны, василиски, фениксы, рвущиеся из завитков огня, морские девы… Жидкость в клепсидре была желтой, густой и непрозрачной — наверняка она светилась во тьме. В каждой детали часов была какая?то странная звериная красота, абсолютная гармония, которую я не мог понять.
— Желчь козла, дракона лапа… — бросил я. В этом городе вам не дадут за нее хорошую цену.
— Мой друг… В море есть острова, жители которых говорят: «Плавать и торговать — важно. Жить не так уж и необходимо». Этим городом жизнь не ограничена.
— И где вы ее взяли? На этих блаженных островах?
— Нет. Я ее купил. Купил у тех, кто ходит на восток. Тот, кто принес мне эту вещь, говорил, что нашел ее в лесу, но мне кажется, что он врал…
— В лесу?..
— Да говорю же — врал он. Он ее наверняка выменял на соль и специи в предгорьях… Или в горах… Или за горами. Последнюю фразу он проговорил почти шепотом, будто испуганный своей смелостью. Я даже не стал спрашивать, сколько стоит эта вещь — у меня столько все равно не было. А унижаться до торга не хотелось. Да и не за чем она была мне — у меня не было стола, на который можно было бы ее поставить, кабинета, который бы осветил бег времени… Я отставил ее на место. Мне стало немного стыдно, что я занял у торговца столько времени и я решил, что мне стоит у него что?то купить. Я взглядом стал искать вещь, возможно полезную и не очень дорогую: