И я выяснил это довольно быстро. В селе, что было рядом, намечался праздник — кажется день осеннего солнцестояния. Но праздник мог не состоятся — всю неделю лили дожди. Но за день до дня солнцестояния я разогнал тучи. И в селе начались приготовления. Я парил над деревней, вдыхая аромат праздничных пирогов, глядя как расставляются столы, слушая репетиции музыкантов… К празднику прилагалась небольшая ярмарка, на которую съезжались из других деревень. И я мог прийти к ним, без страха быть неопознанным. Воздух был пропитан магией всех сортов, что я осмелился создать из своих лохмотьев иллюзию хорошей одежды. И когда ночь спустилась на деревню, а свет костров и фонарей залил площадь, я вошел в деревню. Праздник был в самом разгаре. Никто не обратил внимания на меня, а мне было нужно только это. Я бродил меж ними: старцами, что в сторонке судачили о своей жизни, ларьками со снедью и выпивкой, молодежью, что то сбивалась в группы, то распадалась на пары. Здесь все было просто и немного наивно. Простая музыка, простые угощения, простые забавы… Я шел через толпу — они шли мимо меня. Они не замечали меня, сотни лиц проносились перед моими глазами, но через минуту я не помнил ни одного. Лица кружили, складываясь будто в калейдоскопе в одно — ЕЕ- лицо. Они не замечали меня — хотя были обязаны именно мне своим праздником. С поля и дворов тянуло дымом: приятным дымом осенних листьев и древесного угля. Он совсем не походил на дым разоренных городов. Дым мешался с туманом подымающимся с реки. Играла танцевальная мелодийка, пары кружили в каком?то танце. Я смотрел на них и не мог понять: да, я сбежал из плена, но они?то все что здесь делают? Как они могут веселиться, когда где?то идет война. Мне не пришлось научиться танцевать — некогда было, да и хороших учителей танцев в военных училищах не водилось… Я почувствовал руку на свое плече — я обернулся, передо мной стояла девушка. Она была круглолица и улыбалась мне самой широкой, открытой улыбкой.
— Молодой человек, вас можно пригласить? Мне не хотелось говорить и я только отрицательно покачал головой, она тут же исчезла -растворилась в людском море.
Я шел и все больше тяготясь свои присутствием Ибо понял — я был здесь совершенно чужим. Отец был тогда не прав — он не был мне должен ничего. Замок «Если…» был и моим… Война продолжалась. Я закричал — и превратился в птицу. Взмахнул крылами и начал свой подъем в темноту неба. Я кружил карабкаясь все выше и выше, слыша как в агонии брошенных инструментов умирает музыка. На секунду я посмотрел вниз, те, среди которых я был минуту назад, оставили танцы и смотрели в небо. Кто с тоской, кто с удивлением, но все больше — с испугом. Я, кажется, все?таки испортил им праздник.
А на утро выпал снег. Когда я проснулся, он уже лежал на земле тонким белым покрывалом. Первый снег — снег осени. Снег был слишком ранним и слабым, чтобы прожить хоть до полудня, но он говорил мне, что зима уже дышит мне в спину. Время, когда снег хранит следы, а жизнь без огня невозможно. Мне пора было собираться в дорогу. Туда, где свои следы можно спрятать в следах других, где огонь никто не считает и не прячет. Для начала я нарубил дров. Тот, кто жил здесь до меня, оставил запас, который не дал мне замерзнуть в первую ночь моего бегства. Не знаю, кем он был
— но мне он нравился. Я ни разу его не видел, но мне казалось, что мы с ним похожи. И мне не хотелось, чтобы тот, кто придет за мной, умер от холода. Последними ударами я вырубил себе посох достаточно тяжелый и длинный. Топор и лом я подбросил назад — было слишком рано, что спали даже собаки. Я прикрыл дверь и сделал шаг — мое возвращение началось.
К тому времени я понял, что просто сбежать — этого мало. Всякий побег стоит малого, если ты не знаешь, куда бежать. Когда я рухнул с неба в чистом поле, я знал где нахожусь с точностью до двадцати миль. Поверьте мне — это не так уж плохо для двухсотмильного расстояния. Я не заблудился во времени — у меня не было календарей, но луна была в кресченте, листья начинали желтеть. Точней мне знать дату и не надо было. Все было гораздо сложней — я заблудился среди людей. Мне некуда было вернуться. Второй регийской хоругви больше не существовало, Тебро наверняка лежал в руинах, все остальное было еще дальше. И родина предала меня — родины у меня больше не было. Я серьезно думал отправится в горы, вслед за отцом. Я знал и верил — живой или мертвый он там. Ибо если бы он вернулся — это бы перевернуло бы ход жизни этого мира. Но я обещал его не искать — это первое. Второе и главное — я не успевал к тем проклятым перевалам. Они закрывались и открывались через пять месяцев — уйма времени, тем более для человека, который не знает куда это время деть. Я знал: мне надо учиться, но не знал — чему и у кого. Иногда дождливыми осенними вечерами я перебирал в уме тех людей, от которых я бы хотел получить совет, научиться. Список был не очень большим и почти все они были уже мертвы, про остальных я давно ничего не слышал и не знал, где они и в добром ли здравии. Иногда мне вспоминался генерал Рейтер — уж он?то конечно мог мне про многое рассказать. Но он ушел лет пятнадцать назад. Просто пропал в один день. Выиграв очередную битву, генерал ушел к себе в палатку отдыхать, а когда утром пришли будить, его уже не было. И мне подумалось — а ведь действительно: никто не видел генерала мертвым, стало быть ничто не мешает ему быть живым. Мне оставалось только найти его — сделать то, что никому не удавалось полтора десятилетия до меня. Всего лишь на всего…