— Господин майор, — спросил я , — там на кладбище угол выложен юными девицами. Они все умерли в один день. Не скажете, что за день такой был? К тому времени я был почти уверен, что майор знает все на свете, но он меня впервые разочаровал:
— Ума не приложу. Я вообще?то думал, что ты был на солдатском кладбище… Мы въехали во внутренний двор форта. К нам ту же подбежал грум, чтобы забрать лошадей, и громыхая кованными сапогами по лестнице к нам спустился командир этого здания — сухонький гауптман. Я ожидал салюта и рапорта, но вместо этого комендант и командир форта обменялись рукопожатиями.
— Я распорядился, чтобы стол накрыли на стене.
— Распорядись, чтобы добавили еще один столовый прибор… Господин лейтенант отобедает сегодня с нами. Мы трапезничали на узкой крепостной стене. Обед был по?солдатски скромен, но никто не обращал на это внимания. С крепостной стены открывался прекрасный вид на пойму. За столом, как водится, говорили о войне. Гауптман сетовал на плохую подготовку резервистов:
— В случае прорыва фронта мы можем отмобилизировать где?то четыре — три с половиной тысячи ополчения. Амуниции у нас меньше трех тысяч. Но не это самое плохое — резервисты подготовлены отвратительно — времена, когда копейщики атаковали с бега, прошли… А если прорыв будет на нашем участке, то мы даже не успеем призвать и этих…
— Может, прорыв будет не здесь. А может, его не будет вовсе, — сказал я, стараясь скрасить мрачное настроение командира форта.
— Это вряд ли, — прервал меня комендант. Верить в лучшее — это хорошо, но не видеть пути развития — опасно.
— Так что мне делать?
— Ничего. Партия разыграна. Мы должны умереть достойно, но втягивать местных я бы не стал.
— Это вряд ли, — прервал меня комендант. Верить в лучшее — это хорошо, но не видеть пути развития — опасно.
— Так что мне делать?
— Ничего. Партия разыграна. Мы должны умереть достойно, но втягивать местных я бы не стал. Это наша война.
— А воевать как? Майор поморщился, будто раздосадованный тем, что ему приходится объяснять очевидное:
— У тебя есть преобладающая высота и полсотни гарнизона.
— Да даже эти солдаты обучены — хуже не бывает.
— Учи. Еще немного времени есть. Может, господин лейтенант согласиться нам помочь? — спросил он, обращаясь ко мне.
— А как же ваши учителя? — спросил я.
— Наш Мастер Мечей отличный фехтовальщик, но к сожалению, его искусство боя далеко от классического и он не всегда… чувствует грань между учебным боем и дуэлью…Кстати, как вам вино? Я пригубил кубок:
— Неплохое… Вино действительно было неплохим. Я пил лучшее, но в последнее время армии требовалось много выпивки за кошт и здоровье императора, чтобы хоть как?то поднять дух в армии. Посему в те времена гналось множество всякой дряни, которую брезговали использовать даже в лазаретах.
— Я рад. Мы его сами гоним. Снабжение сейчас неважное. Что можем — растим сами. У нас есть свои виноградники, и мы еще докупаем на базаре, а бочки отстаиваем в подвалах. Я могу предложить бутыль вина авансом и скажем, три пинты в неделю. Это не много — но всякий труд должен быть вознагражден… Плюс обеды.
— Давайте лучше завтраки. Стараюсь драться утром… Потом мы говорили о фехтовании, затем перешли на оружие и доспехи. После… уже не помню. Да и не важно… Наконец, комендант решил, что ему пора. Гауптман предложил мне задержаться, но я тоже сослался на дела.
— Лошадей гостей к воротам! — крикнул гауптман и добавил нам: подождите меня. Он поднялся и быстро сбежал вниз. Мы же спустились по лестнице не спеша — плотный обед не располагал к активным телодвижением. Осеннее но еще теплое солнце разморило и меня клонило в сон. Пока мы ждали гауптмана, в кордегардии открылась дверь, оттуда вышел человек. Когда он проходил мимо нас, комендант бросил:
— Приветствую вас, Мастер Мечей… Мастер поклонился коменданту, чуть подумав, кивнул и мне. Он смотрел вперед. В глазах его стоял белесый туман, будто бы он видел все и в то же время не замечал ничего. Меня сбил с толку его шаг: он поднялся по лестнице быстро и уверенно не прикасаясь ни к стене ни к перилам. Но я понял:
— но он же… — прошептал я.
— …слепой, — закончил за меня майор,. — Говори громче — он все равно тебя услышал. Комендант понизил голос до шепота:
— Хорошая погода для боя, Мастер… Слепой повернул голову в нашу сторону и ответил неглубоким поклоном. Когда он отошел далеко, майор продолжил:
— Когда человек чего?то лишается, его ум освободившуюся энергию от отсеченного органа бросает на другой… Этот слепой слышит, как ты поворачиваешь голову. И не вздумай с ним драться. Это местный салон красоты — любого так изкрасивит, что мать родная не узнает… Комендант повернулся на север и прищурив глаза, добавил:
— А в общем, жаль человека. Он не знает, что можно сдаваться и будет драться до конца… И еще дольше… Комендант оказался прав. Не знаю, успел ли он узнать об этом — майор был из тех, кто умирает стоя… Когда форт был взят, федераты оставили в нем небольшой гарнизон. К утру он был весь вырезан. Их командование пожало плечами и выставило усиленный гарнизон — к рассвету живых не осталось. Дальше они не рисковали — подтянули стенобойные машины и катапульты и в течении недели бесперестанно гатили по стенам.
От форта отались руины. Занимать северный же форт они так и не рискнули.