— Родина предала нас!
— Бред! Родина не предает, предают люди.
— Да кто тебе такое сказал… Люди и есть родина. Земля сама по себе не несет границ, их назначают люди. И страна — это прежде всего люди. Люди, а не земля учили тебя убивать, люди, а не земля одели тебя в форму. Пусть говорилось, что страна в опасности — но на войну тебя послали люди. Эти сражались за родину, те сражались за родину. Но они сражались друг с другом. А почему? Потому что каждый дрался за свою родину. Это при том, что они дрались за одну землю. Как это вам понравится? Факт, что жаль… И жаль, что факт! Со смехом вмешался кто?то. Кажется это был Сиглет:
— Где твоя родина, солдат? Где твой дом — неужели эта школа?..
— Тебе так важно иметь родину, дом?… Не все ли равно в чью землю тебя закопают. Патриотизм это хорошо говорили нам. Это красиво, это благородно. Получить гвизармой в живот за родину — это геройская смерть. А я вам скажу — смерть воняет. Любая смерть — и вы это знаете не хуже меня. И нет никакого смысла ни в родине, ни в патриотизме!
— Может еще скажешь, — спросил кто?то, — какой смысл во всем, что с нами твориться, чего они от нас хотят? Почему они одних убивают, других оставляют… Это ты знаешь? Громан просто взорвался:
— Да, я знаю!.. И меня тошнит от этих знаний! Был у меня друг, что искал смысл жизни, пока не узнал целых два… Ровно на два более чем надлежит знать человеку. Так он к утру на вожжах повесился… Вы этого хотите?… Он обвел нас взглядом. Мы молчали, никто ничего не сказал, не кивнул головой, но графа это не остановило:
— Да все просто. Объясни на примере, что не стоит ждать, пока тебя предадут — предай первым. Не жди, когда за тобой придут палачи — убей первым. Они хотят не покорности — они хотят душу. Создавай невыносимые условия раз за разом — и можно получить существо, для которого болевой уровень будет приемлемым и привычным. Я покачал головой:
— Это существо не будет лояльным.
— Будет. Еще как будет. Предать дважды трудней в много крат, а веры такому — во многое меньше. И еще… Было бы лучше, если переметнувшемуся будет что защищать. Выращивают же племенных лошадей, собак, почему тогда не вырастить племенного военного? Следующее поколение будет сильней, умней, преданней — потому им не расскажут, что можно иначе.
— Тогда им нужны женщины…
— А кто тебе сказал, что нет подобных женских лагерей.
Отверженные пленные легко сойдутся у них будет много общего. Тогда мне стало по?настоящему страшно.
Осень была при смерти. За окнами лил дождь — он колошматил по крышам, шумел на карнизах и струи рвались из водостоков. Нам читали лекцию об одной из кампаний генерала Рейтера. Читал Смотритель Печей — старик неплохо знал историю. Из учителей он был не самым страшным — из категории злобных по долгу службы, и на его лекциях можно было немного расслабиться. Особенно было хорошо тем, кто научился спать с открытыми глазами
— самым сложным оставалось сохранять осмысленное выражение лица. Старик вещал:
— … тогда командование принял генерал Рейтер. По неизвестным причинам, он избрал необычную тактику…
—
Потом Рейтер ответил мне так:
— Тебе я расскажу… Попытаюсь объяснить. Как раз перед той кампанией появился трактат анонима о том, что армия, связанная с крепостями, не мобильна, а следовательно — уязвима. Идея была более чем спорная, и все говорили, что выиграть войну без крепостей невозможно. Я поддержал эту идею только потому, что кому?то стоило ее поддержать. А когда началась та кампания я попросил себе командование. Войну считали заранее проигранной и все боялись, что это станет крестом на их карьере… Мне тогда на карьеру было наплевать… Сличая события, позже я понял, что в том году ему было наплевать не только на карьеру. Он уходил на войну, не имея цели возвращаться. Генерал ушел на войну, потому что там не было женщин. За собой он вел небольшой экспедиционный корпус — даже гораздо меньший, чем ему предлагали. Но генерал набрал только добровольцев, подобных себе. На удивление таких оказалось достаточно.
—
— Неожиданности начались сразу после вторжения — пограничные форты сдались без боя, узнав, кто выступает против них. К слову, по возвращению из плена их командиры были казнены, — продолжал Смотритель: Генерал вторгся тремя маршевыми колоннами. Две из них прикрывали движение центральной, но после разделения имели собственную задачу… Моя парта стояла у окна. Через него я видел как школьный двор уходит под воду. Я подумал, что наверное со дня на день ударят морозы и у нас получится славный каток. Через шум воды я слышал голос Смотрителя:
— Исключительно в неблагоприятных условиях генерал Рейтер добился поразительных успехов… Я подумал, что у нас тут тоже неблагоприятные условия. Других, кажется не бывает — в этом то все и дело.
—
Но генерал успокоил меня:
— Это, кстати неправда. Условия были как раз были благоприятные. Там идеальная местность для обходных маневров. В горах бы я проиграл войну за месяц… Правда, постоянно лил дождь, но можно подумать, он мешал только мне… Тогда стояла зима, за стенами птицы замерзали на лету, но у нас горела печь — было тепло и уютно…