— Стой, кто идет! — бросил я в темноту. А в ответ услышал:
— Время… Я обернулся — теперь за моей спиной было две фигуры. Два ангела или две химеры. Мы молча сидели втроем: я обелиск, я и тот, кто был за моей спиной. Это была не женщина — и, стало быть не смерть. Ибо было сказано в мемуарах самоубийцы, что у смерти женское лицо. Кто?то в нем видит мать, кто?то видит жену, а кто?то — взгляд, что гасит свет звезд. Но с чего смерти заходить на кладбище — ей здесь нечего делать. Все и так умерли. Но говорится — иногда ищут смерти как спасенья, а самые страшные вещи приходят в мужском облике. На соседней аллее вдруг появился туман — сперва он был легким и полз над землей, потом начал подыматься, клубиться, складываясь в фигуры — их было много. Туман пел — тихо и высоко. Казалось звук шел от земли, от каждой могильной плиты. Может, так поет трава, когда не боится, что ее подслушает человек.
— Что там происходит?
— Сегодня такая ночь, когда покойники хоронят своих мертвецов. Это хорошая ночь…
— Для чего хорошая?
— Сегодня никто не отбрасывает тень и мертвые сравняются с живыми… Даже четыре всадника спешиваются и пьют с теми, кто завтра будет их пищей. Могилы выплевывают своих покойников и они летят по воздуху как птицы. Но тебе?то все равно — птицы никогда не отбрасывают тени.
— Отбрасывают… Ее просто никто не видит. — ответил я. Мы замолчали. Наконец я спросил:
— Скажи мне одну вещь…
— Да, мой друг…
— Кто оплачет последнего покойника? Он ответил не задумываясь:
— Последний бог…
— А если умрут все боги?
— Бог Времени не умрет, пока будет время.
— Время для чего?
— Время вообще. Ибо в начале было время и нет места без времени… Ты не можешь вдохнуть аромат цветка до того, как он распустился.
— Но я могу идти еще до того, как появится дорога…
— Слушай, иди?ка ты спать… Я так заболтался с тобой… До встречи. Что?то зашумело за спиной и меня на мгновение накрыла тень. Когда я обернулся, химера была одна. И я пошел домой. По дороге мой путь пересекся с сотканным из тумана кортежем — я не стал переходить им дорогу и они прошли мимо даже не обратив на меня внимания.
Утром первым делом я постарался убедить себя, что все это приснилось. Но удавалось это с трудом — мысли путались, сталкивались друг с другом. Заклятия к рассвету развеялись, но свет резал глаза — зрачки сходились медленно. Голова не болела, но было довольно плохо. На вино я смотреть не мог, хозяйка предложила кваса, но я попросил кислого молока с черным хлебом. Где?то к полудню я выбрался в город. Главной новостью было то, что рано утром город покинули рыцари. Они снялись тихо, и ушли, оставив в лазарете своего брата по оружию. Потом я пошел в казарму. Там я застал только майора — Шеель ушел опохмеляться в неизвестном направлении. От одного из солдат я узнал, что комендант за вчерашнюю резню приговорил Шееля к двум неделям гауптвахты, с отсрочкой исполнения приговора до окончания войны. Дель Тронд сидел за столом, разложив перед собой карты. Когда я вошел, он взглянул на меня, коротко кивнул и вернулся к своему занятию. Я взял стул и присел рядом.
— Рыцари ушли… — сказал я. Тронд кивнул, вымеряя циркулем расстояние от Сиенны до перевалов.
— А мы когда выступаем? Дороги подсохли, можно…
— Можно… -согласился майор, — но не время… Но время начищать сапоги… Я посмотрел на свои сапоги. Под каблуком прилип небольшой кусок желтой глины — все?таки сегодня ночью я был на кладбище.
— Дже, выдыхай в сторону, — бросил майор, — разит… Мне не оставалось ничего, кроме как встать и уйти. Когда я был в дверях, майор отложил приборы и откинулся на спинку стула:
— Завтра к утру будь готов… День прошел бестолково. Я собрал вещи, вернул книги. Расплатился с хозяйкой, отдал ей остатки вина, оставив себе лишь бутылку. Потом была ночь -я спал плохо, забывшись глубоко за полночь. И входящее солнце разбудило меня. Хотелось полежать еще, может увидеть еще один сон. Но я подумал — спать не время. Пора! К казарме я прибыл к восьми. Но плац был пуст, я подумал, что опоздал, но увидел майора у умывальников. Я спешился и подошел к нему. Он только намылил лицо и собирался бриться. Увидев меня в зеркале, кивнул.
— А где солдаты? — спросил я.
— Спят еще… Я удивился: в фортах играли побудку в четверть седьмого.
— Спят?!?
— А что тут такого? Некоторые люди обладают такой способностью. Я просто подумал, что мы до следующего привала будем в пути полтора дня, и есть смысл ребятам отдохнуть. За два часа, я бы пожалуй, выспался. Я подумал об этом и зевнул. Майор добавил, будто успокаивая меня:
— Часам к десяти тронемся. К тому времени потеплеет — сейчас не май месяц все?таки… Я кивнул и отошел от командира. Дело было к осеннему солнцестоянию — на открытых местах от осеннего ветра было зябко. Но плац был защищен от ветра коробками казарм, и я присел на солнце под стенку, подставив лицо солнце. Свет ласкал меня мягкими теплыми волнами и я, кажется, задремал. Когда я открыл глаза, приготовления были в самом разгаре. И ровно в десять мы тронулись
Утром следующего дня мы должны были форсировали реку. Тракт упирался в большой мост, который был разрушен почти до основания.
Когда я открыл глаза, приготовления были в самом разгаре. И ровно в десять мы тронулись