— Ничего…
— Тогда почему устал?
— Я от жизни устал…
— Что?то произошло?
— В том?то все и дело, что ничего не происходит…
— И потому уходишь?
— Я ухожу потому, что хочу идти хоть куда?то.
Мы не стали говорить о направлениях и о движении в Зазеркалье. И он и я знали, что можно сказать, и что можно было ответить. Стоять?бежать, аркан судьбы и прочее. Будто извиняясь он сказал:
— Война закончена, и не все ли равно, под какой барабан маршировать…
— Никогда не любил маршировать… Мы замолчали. Я думал о том, что отныне нет «мы» — есть только «я» и «он». Стало тоскливо и одиноко. Опять одиноко. Громан, наверное, думал, что я мысленно его обвиняю — он был готов к этому и даже постарался помочь мне высказаться:
— Что ты мне скажешь? — спросил он.
— А что я тебе могу сказать? Он повернулся и посмотрел мне в глаза. Кажется в глаза — я смотрел на живую дорожку.
— Если хочешь, пошли со мной…
— Не хочу. Я остаюсь.
— А смысл?
— Никакого, — согласился я.
— Тогда почему? Мне вспомнился Лесоруб. Но я ответил по другому:
— Может мне удастся застрять у них в горле… Это была старая история про войну мышей с кошкой — одна мышь кусала кошку за хвост, когда вторая пыталась застрять в горле. Нам было не смешно — может быть шутка приелась…
— Ну что же. Каждый отныне идет своим путем, — сказал кто?то из нас. Я поднялся и ушел. Когда я шел по двору, листопад увязался за мной будто бездомный щенок. Я обернулся на звук — ветер мгновенно затих и листья рухнули на землю…
Где?то с конца зимы, стало принято за столами не шуметь. Разговоры велись шепотом, но все больше за время трапезы обедающие молчали. В тот день к обычной тишине была подмешена тяжесть — все думали об одном и том же. Такого состояния не было, кажется со дня казни Герзигана и Набиоллы. Я чувствовал, что многие украдкой смотрят на меня — кажется, они ожидали обвинительного вердикта в моем исполнении. Было принято клеймить предателей. Но я нарушил традицию. Вставая я тихо сказал:
— Если сломался Гебер, вряд ли я смогу обвинить кого?то, что он не выдержал… Больше комментариев не было. На следующее утро я опять вышел на задний двор. Муравьев не было. Графа Гебера Громана тоже…
Отвар, что я сварил, оказался слишком крепким. Чтобы заглушить горечь, я добавил сиропа, но жидкость вязала язык и не утоляла жажду. Мне стоило бы разбавить его водой, но кипятка не было, а сырая вода просто бы все испортила. Сперва я пытался убедить себя. что сердце не ноет. Я встал со стула и прошелся по комнате. Вышел в коридор. Мне не хватало воздуха. В школе было тихо, как бывает или ночью или в полдень. И я сделал то, чего никогда не делал днем — я поднялся на крышу. Я присел на вытяжную тумбу — что?то в этом было не то. Казалось, что сердце стало таким большим, что не помещалось в груди. Я опять поднялся на ноги. Дул свежий ветер — мне действительно стало легче. У Орсона был повод веселиться — хоть и плохое, но другое. Дорога развеяла бы скуку и так ли важно, что было в конце. Вряд ли хуже, чем в школе — плаха бы нашлась и здесь. Наверное, у федератов появились относительно Орсона новые планы. Но могло статься, что у него появились планы на федератов. Он знал — система дала сбой, стало быть она не совершенна… И тогда я понял, что произошло. В магии Орсон был дилетантом вроде меня. Везение здесь было ни причем — сам того не зная, он раскачал именно здесь на, крыше. Антимагическое вещество было в школьной еде — Орсон ел овощи со своих грядок, стало быть этой дряни у него было меньше. От открытия я вздрогнул — все было так просто. И так сложно. Мне следовало использовать свое открытие быстрей. Могло статься, что Орсон догадается о своей победе, и с этого мгновения я начинал с ним заочную гонку — кто раньше сумеет вырваться из плена.
От открытия я вздрогнул — все было так просто. И так сложно. Мне следовало использовать свое открытие быстрей. Могло статься, что Орсон догадается о своей победе, и с этого мгновения я начинал с ним заочную гонку — кто раньше сумеет вырваться из плена. Я думал только о побеге — на мятеж сил у меня бы не хватило.
Я стал даже более фанатичным садовником, чем Орсон. Я сколотил еще четыре ящика, натаскал туда земли и каждую ночь носил наверх бесконечные ведра с водой. Я рыхлил землю, выдергивал сорную траву — уже не знаю, как она там появлялась. Кое?что из насаждений Орсона я раскорчевал — все цветы и большую часть из тог, что не могло дать скорый урожай. И первый результат появился через неделю — я сотворил магический огонек. От него я зажег свечу и крепко задумался. У меня ничего не получалось. Огонек — это дрянь. Базарные фокусники и то могут показать больше. Для побега мне нужна была Сила, вся мощь, какая только возможно. Но мой огород не давал нужного количества еды. Я продолжал столоваться со всеми. Если бы я жил впроголодь, то ослабел бы, и все равно у меня ничего не получилось. Надо было что?то придумать. И я вернулся на школьную еду, но стал делать запасы. Не очень сложная выдумка, но я пришел к ней после дня раздумий. Было очевидно, что во все подряд они заправить свою отраву не могли. Скажем ее могли намешать в котлету, но вряд ли в цельный кусок мяса. И когда повеяло старухой?осенью, я скопил достаточно провианта, чтобы рискнуть. Отсчет начался…